Охотники за сокровищами. Нацистские воры, хранители памятников и крупнейшая в истории операция по спасению мирового наследия - стр. 33

«Главное – попасть на место, – подумал он, – а уж там мы все сделаем как надо».

Однажды в юности Стаут провел лето со своим дядей в Корпусе-Кристи, штат Техас. Шесть дней в неделю они работали, на седьмой рыбачили. Как-то раз они выудили ромба – донную рыбу, у которой оба глаза располагаются с одной стороны головы. Мальчишка из Айовы и представить себе не мог, что в мире водятся такие диковины. Вечером, когда они отправились обратно, у лодки заглох мотор. Стаут греб и греб, но лодка лишь покачивалась на мелких водах Мексиканского залива, пока проходящая мимо парусная шхуна не отбуксировала ее к берегу. С тех пор Стаут убедился, что на моторы полагаться нельзя. Сам он всегда был готов довериться только веслам и течению. И потому мог не сомневаться, что всегда вернется на берег.

Он понимал, что хранители памятников не отправятся во Францию с пустыми руками. У них были карты расположения важных зданий и музеев, выполненные по приказу музейных директоров и прочих специалистов, а затем наложенные на них фотографии, сделанные воздушной разведкой. Составленный гражданскими специалистами и заверенный офицерами из отдела по связям с гражданской администрацией и населением список охраняемых памятников был безупречен. И уж, конечно, Стаут не мог придраться к карманному руководству по консервации, написанному на основе его собственных работ.

Но во всей организации он видел немало слабых мест. Директора музеев не понимали военных, а военные до сих пор не были уверены в разумности задуманного. Хранители памятников могли советовать, но не могли заставить военных действовать. Им позволялась свобода передвижения, но у них не было ни транспорта, ни кабинетов, ни вспомогательного персонала – и никакого плана. Армия дала им лодку без мотора. На поле боя, как уже понимал Стаут, им придется грести, и он не мог отделаться от подозрений, что грести придется против течения. Но он знал: если ты в воде и держишься на плаву, мимо всегда может пройти шхуна.

– Возрождение романского стиля, – произнес Рональд Бальфур за плечом Стаута. – Небольшая, но построена отлично, наверное, конец 1800-х годов. А ты как думаешь, Джордж?

Джордж Стаут поднял взгляд на деревенскую церковь, простую, основательную и красиво отделанную. В ней не было ничего шедеврального, но не было и ничего лишнего и нелепого, она обладала каким-то мягким обаянием. Церковь вполне могла относиться к романскому возрождению, но ему на ум пришло другое слово – романтичная. То ли потому, что это место показалось ему «романтичным» – как уголок для влюбленных, где спустя много лет он с женой Марджи мог бы смеяться, вспоминая прошлое. То ли потому, что «романтичным» – в смысле «излишне оптимистичным» – было его убеждение, что можно спасти здания вроде этого из пламени войны.

– Нам крупно повезет, если встретим что-то подобное на континенте, – сказал Стаут, указывая на не тронутую разрушением церковь.

Бальфур улыбнулся:

– Ах, Джордж, какой же ты пессимист.

Стаут подумал о двух полисах, которыми он застраховал жизнь перед отплытием в Англию. Будь всегда готов.

– Я оптимист, мистер Бальфур. Осторожный, но все же оптимист, несмотря ни на что.

26 мая 1944 года Верховный Главнокомандующий союзных экспедиционных сил генерал Эйзенхауэр издал приказ. В отличие от Италии, где аналогичный документ появился через шесть месяцев после вторжения на Сицилию, в этот раз до высадки в Европе оставалось еще 11 дней.