Охотники за новостями - стр. 29
«Интересная политическая фигура, – сказал он нам о Тураеве, – между прочим, сторонник выхода из состава РСФСР».
Тогда в девяностом это звучало совсем не так как сегодня. Тогда подобная постановка вопроса была чем-то невиданным и сенсационным. Услышав такую характеристику у журналистов чесались ладони, пальцы непроизвольно сжимались обхватывая воображаемый карандаш или нервно подёргивались словно стуча по клавишам невидимой печатной машинки. Хотелось действовать: куда-то бежать, звонить в редакцию, брать интервью, писать большую статью…
Тураев сразу согласился на встречу с нами, причём облегчил нам жизнь настолько, что вызвался сам приехать в редакцию «прямо сейчас». В ожидании мы с Мишелем продолжали дуть чай, а Леча тем временем вводил нас в курс местных событий.
– С казаками у чеченцев всегда сложности возникали, – рассказывал он, – Пока коммунисты рулили мы с ними особо не ссорились, так… что-то вроде холодного нейтралитета. Сейчас назревает конфликт. Да вот, на прошлой неделе, одного из казацких атаманов застрелили. Не слыхали?
– Слыхали. А, что там на самом деле произошло?
– Ну, что произошло? Как всегда ссора. Группа казаков возвращалась с какого-то праздника через чеченское село. Пьяные, разумеется. По пути помочились на забор. На забор чьего-то дома – понимаете? У горцев это сильное оскорбление, тем более аул. Это же не город! Сельский люд он особенно чувствителен к обычаям. В общем тоже не сахар. Слово за слово и началась. Скандал, мат, ну и…, – Леча машет рукой и в свою очередь интересуется: – А, что в Грузии слышно?
– Что в Грузии? То же, что и везде. Митингуют, спорят. «Даёщь свободную Грузию!» – кричат. Пока не шмаляют, но в карманах у всех стволы. Как только кто-нибудь выстрелит пойдёт цепная реакция. После 9 апреля народ обозлился. Это была большая ошибка Москвы. Именно Москвы, Кремля. А Патиашвили и Родионова сделали козлами отпущения, чтоб народ выпустил пар. При чём тут они?! Такие вопросы ни первый секретарь, ни командующий округом не решают.
– Ну Грузии проще. Союзная республика не автономная. Де-факто вы уже независимые.
– Проще то проще, да ещё неизвестно, что лучше, – пробормотал я.
– Да, ну! Союз почти развалился, больше вас ничего не держит.
– Время покажет, Леча, что хорошо – что плохо. А пока, если честно, ни фига не понятно.
Пока мы беседовали, в редакцию приехал Тураев. Он оказался невысок ростом, худощав, смугл. На голове, высокая каракулевая шапка, какие здесь носили большинство взрослых мужчин. Русским языком владел безупречно, хотя говорил не без акцента. Он поставил одно условие – просмотреть материал перед тем, как он будет передан в газету. Я согласился, ничего необычного в этом не было.
Мы проговорили с Тураевым не меньше полутора часов.
– Это историческая необходимость для нашего народа, – неторопливо говорил он, – нас загоняли в Союз насильно, а до этого Россия вела на нашей земле завоевательные войны. Целые поколения не выпускали из рук оружия. Они оказались просто заложниками российской политики, начинали воевать в детстве и до самой старости не знали мира. Сейчас, когда Советский Союз распадается, а фактически уже распался, мы должны, наконец, получить свободу.
– Как вы это представляете практически?
– Москва никогда не пойдёт на это, мы отдаём себе в этом отчёт. Если придётся, будем воевать.