Охотники за микробами - стр. 27
Спалланцани отреагировал на это моментально и стал требовать от Нидхема проверки на опыте.
«Нагревал ли он воздух для того, чтобы проверить, уменьшилась ли его упругость?»
Итальянец ждал результатов опытов, но получал в ответ одни только слова.
«Тогда я сам все это проверю», – сказал он и снова наполнил свои колбы семенами, залил воду, запаял их горлышки на огне и прокипятил в течение часа. Затем как-то утром он вошел в свою лабораторию и отбил горлышко у одной из колб.
Его ухо уловило тихий шипящий звук: пш-ш-ш…
«Что такое?» – пробормотал он, взял вторую колбу и, держа ее у самого уха, отбил горлышко. Пш-ш-ш-ш… Снова этот звук. «Ага, воздух или входит в колбу, или выходит из нее!» – воскликнул он, после чего зажег свечу и расположил ее возле самого горлышка третьей колбы в тот момент, когда его отламывал.
Пламя свечи отклонилось к колбе, к отверстию.
«Воздух устремился внутрь… Значит, в колбе воздух был менее упруг, чем снаружи… А это значит, что Нидхем, возможно, прав…»
На мгновение у Спалланцани появилось ощущение странной пустоты в животе, на лбу выступил холодный пот, а мир вокруг закружился…
Неужели этот кретин Нидхем в самом деле нанес удачный удар своей остроумной догадкой о влиянии жара на упругость воздуха в запаянной колбе? Неужели этот краснобай смог опрокинуть столь тщательно выстроенное здание из фактов, потребовавшее многих лет тяжелой работы?
Несколько недель Спалланцани ходил мрачнее тучи, придирался к студентам, с которыми был обычно очень любезен, пытался развлечь себя декламацией Данте и Гомера, но становился от этого только более сварливым. Безжалостный и неутомимый бесенок постоянно издевался над ним и шептал ему в уши: «Попробуй разобраться, почему воздух устремляется в колбу, когда ты отламываешь горлышко, – может быть, дело вовсе не в упругости?» Этот бесенок будил его среди ночи, сбивал во время ведения церковной службы…
И вдруг объяснение пришло к нему будто вспышка молнии, и он поспешил к своему лабораторному столу, все еще заставленному колбами с отбитыми горлышками; такое запустение красноречиво свидетельствовало об унынии и упадке духа.
Он открыл шкаф и достал одну из колб. У него было предчувствие, что напал на след; он докажет Нидхему, что не ошибся и на этот раз. Еще до того, как Спалланцани доказал это, он испустил вздох облегчения – настолько был уверен, что нашел причину слышанного им шипения воздуха. Он осмотрел разбитые колбы и сказал с улыбкой:
«У всех колб, которыми я пользуюсь, довольно широкое горлышко. Когда я их запаиваю на огне, требуется сильно нагревать их, чтобы расплавить стекло и плотно закрыть отверстие. Вот этот-то нагрев и выгоняет воздух из колбы перед запаиванием. Ничего удивительного в том, что воздух устремляется в колбу, когда я отламываю горлышко».
Очевидно, предположение Нидхема, что кипячение колбы понижает упругость заключенного в ней воздуха, – вздор и больше ничего! Но как это доказать? Как запаять колбу, не выгоняя из нее воздуха? Дьявольская изобретательность и тут пришла ему на помощь. Он взял новую колбу, насыпал в нее семян и налил чистой воды. Затем он стал прогревать горлышко на огне до тех пор, пока оно почти не спаялось, так что в нем осталась одна только маленькая дырочка – очень узкое отверстие, через которое свободно мог проходить воздух. Затем он позволил колбе полностью остыть – теперь плотность воздуха внутри колбы была такой же, как и снаружи. Тогда он использовал слабенькое пламя для запайки оставшегося отверстия, и колба оказалась запаяна, не потеряв ни одной капли воздуха. С довольным видом он положил колбу в кипящую воду и в течение часа наблюдал, как она там перекатывается, сам же при этом декламировал стихи и напевал песенки.