Охотники за ФАУ - стр. 22

– Продолжайте!

– Или, например, все, что связано с внутриатомной энергией, колоссальной энергией расщепленного атома. Бросят атомную бомбу на город – и нет города. Сколько мирных жителей погибнет! Тотальная война. Дай такую бомбу Гитлеру, он устроит ад на земле.

– «Да простит мне бог, но я употреблю такое оружие…» – сказал Сысоев и весело глянул на Баженова.

Лейтенант замолчал, не в силах понять, как можно радоваться такому…

Навстречу им шел полковник Петрищев. Баженов умолк, и оба приготовились поздороваться, но полковник на сей раз опередил их. Баженов растерялся и неловко приложил пальцы к пилотке.

Полковник Петрищев остановился.

Баженов ждал замечания.

– Лейтенант Баженов, с сегодняшнего дня – мой помощник, – представил Сысоев и тут же добавил: – В гражданке был журналистом. Человек с собственными вариациями на фантастические темы.

– Творческому офицеру без интуиции, без фантазии – нельзя, – полковник доброжелательно смотрел на Баженова.

– А я только вчера доказывал офицерам, – сказал Сысоев, – что без знания нового устава нет командира. Да, верстку «Справочника командира», которую вы мне дали, я прочитал. Замечаний нет, кроме мелких поправок. Вечером принесу.

– Вам нравится «На западном фронте без перемен» Ремарка? – обратился Петрищев к Баженову.

– Нет, сейчас не нравится, а когда-то эта книга меня потрясла. Она заражает пацифизмом, страхом. Хочется спрятаться, а я не намерен вести себя на передовой, как дичь, за которой охотятся. Я сам охотник.

– Ну, а «Поединок» Куприна нравится?

– Отлично выписанные образы. Простите, товарищ полковник, а почему вы меня об этом спрашиваете?

– Как ваше имя, отчество?

– Юрий Николаевич.

– Вам, Юрий Николаевич, придется работать и со мной – над изданием оперативной военной литературы. Будем с вами содействовать обмену боевым опытом. Я ведь тоже охотник, вот мы и сочиняем новые «Записки охотника». Знаете что, приходите ко мне с Петром Ивановичем вечерком. Отпразднуем день моего рождения.

Баженов так оторопело посмотрел на Сысоева, что тот рассмеялся.

– Война – это наш быт, мой милый, – пояснил Петрищев, – и нарушать семейные традиции не в моих правилах, если нет чрезвычайных причин. Придете?

Баженов вопросительно посмотрел на Сысоева.

– Придет! – ответил за него Сысоев.

Поздно вечером за двумя составленными сосновыми столами, застеленными белоснежной скатертью, собралось семь офицеров.

Стол, как показалось Юрию Баженову, был роскошно сервирован. Его не удивили ни вина в бутылках, добытые в военторге, ни фляги с водкой, ни консервы, ни колбаса, ни сыр, а удивили серебряные чарки-стаканчики, белоснежные салфетки возле приборов, продуманно расставленные тарелки, разложенные ножи и вилки и особенно – большущий пирог посредине. На нем рельефно выделялась сделанная из теста цифра.

Майор Андронидзе возглашал грузинские тосты и привычно кокетничал своей спортивной ловкостью. Баженову он предложил пари, что опрокинет его за семь секунд. Бороться не стали: Сысоев предупредил Баженова, чтобы он и не пробовал.

Толстый блондин Эггерт, немец по происхождению, оказался интереснейшим собеседником. Сейчас он был военным переводчиком в седьмом отделении, а до войны публиковались его переводы из Гёте и Шиллера. В штабе армии Эггерт сочинял листовки, предназначенные для гитлеровских войск.