Охотники на волков - стр. 17
Через несколько минут Род выбрался наружу, полностью одетый и с гораздо более здоровым цветом лица. Встав перед костром, он осторожно вытянул одну, а затем другую руку перед собой, слегка поморщился и сообщил друзьям, что чувствует себя как обычно, за исключением боли в правой руке и боку.
Двигаясь неторопливо – «чтобы Род снова стал собой», как выразился Ваби, – двое охотников шагали вверх по реке. Было пасмурное, серое утро. В воздухе порхали крупные хлопья снега – предвестники того, что еще до полудня снова разразится метель. Капканы Мукоки были поставлены не более чем в одной восьмой мили от лагеря; и когда охотники прошли изгиб реки, индеец остановился. Проследив за его взглядом, Род заметил нечто темное, лежащее в снегу неподалеку.
– Есть один! – воскликнул Мукоки.
При их приближении темное пятно зашевелилось, резкими, конвульсивными движениями раскидывая снег. Еще несколько мгновений – и охотники были рядом.
– Волчица, – сказал индеец.
Он покрепче взял топор и начал осторожно подходить к пойманному зверю. Род увидел, что передняя лапа волчицы угодила в челюсти одного капкана, а другой вонзил стальные зубы в ее заднюю лапу. В таком положении волчица не могла предпринять ничего для своей защиты. Она припала к земле, скаля белоснежные клыки и беззвучно рыча. Ее глаза светились болью и яростью, и лишь тощее тело затряслось крупной дрожью, когда индеец с топором подошел вплотную. Род, не привыкший к подобным сценам, почувствовал невольную жалость к ней, однако потом вспомнил, как они с Ваби едва спаслись от стаи предыдущей ночью.
Два-три быстрых удара топором – и волчица упала замертво. Со сноровкой, присущей только индейцам, Мукоки достал нож, крепко ухватил голову волчицы пониже ушей, сделал четыре молниеносных надреза и рывком сорвал с нее скальп.
Род, не успев обдумать свои слова, выпалил:
– Вот так ты снимал скальпы и с людей?
Мукоки поднял взгляд, раскрыл рот и издал звук, почти напоминающий обычный человеческий смех. Обычно, когда старый индеец смеялся, он издавал такие странные булькающие звуки, какие Род и Ваби не смогли бы воспроизвести, даже если бы попытались.
– Никогда не снимать скальпы с бледнолицых, – отвечал он. – Мой отец снимать скальпы, когда молодой. Большой мастер!
Даже когда они вернулись в лагерь, Мукоки все еще посмеивался себе под нос.
На завтрак ушло не более десяти минут. Начинался снегопад. Если не мешкать с выходом, то к полудню их следы, несомненно, полностью заметет, а в земле, где полно вунгов, лучшего нельзя и представить. Однако Ваби очень хотелось вернуться за волками, убитыми на озере. Охотники не опасались потерять друг друга и потому решили так: Род и Мукоки отправятся вверх по замерзшей реке, а Ваби пойдет к озеру и нагонит их до наступления темноты.
Вооружившись винтовкой, револьвером, ножом и топориком с острым лезвием, молодой индеец, не теряя времени, покинул лагерь. Четверть часа спустя Ваби осторожно вышел на берег озера – на то самое место, где произошел неравный бой между старым лосем и волками. Одного взгляда хватило, чтобы понять исход этой битвы. В нескольких десятках ярдов Ваби увидел огромный обглоданный скелет и череп, увенчанный гигантскими рогами. Эх, видел бы это Род! Итак, героический лось проиграл. Однако его голова – самая большая, какую видел Ваби, – лежала в снегу. «За эту голову могли бы дать долларов сто, а может, и больше», – подумал он, подходя поближе и оглядывая место побоища. Да, бой был страшный: пара обглоданных волчьих скелетов валялась здесь же, один вперемешку с костями лося, другой футах в пятидесяти. Головы волков были нетронуты зубами сородичей, и Ваби, сняв с них скальпы, поспешил дальше.