Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств - стр. 11
И вдруг мне стало худо. На лбу выступил холодный пот. Я отдавал себе отчет в том, что продолжаю говорить, но мысленно обращался к самому себе: «Как, черт возьми, раскрыть все эти дела?» Я едва расправился со случаем детоубийцы Уэйна Уильямса в Атланте и с серийным убийцей на почве расовой ненависти в Буффало, получившим прозвище «22-й калибр», как меня пригласили расследовать дело «убийцы из чащи» в Сан-Франциско. Одновременно я консультировал Скотленд-Ярд по делу «йоркширского потрошителя» в Англии и постоянно мотался на Аляску, стараясь накрыть Роберта Хансена – анкориджского пекаря, который похищал проституток, вывозил подальше в лес и устраивал там сафари с их участием. Еще на мне висел серийный поджигатель синагог в Хартфорде, штат Коннектикут, а через две недели нужно было лететь в Сиэтл, чтобы проконсультировать оперативников в Грин-Ривер по делу, грозившему стать самой масштабной серией убийств в истории США: между Сиэтлом и Такомой завелся некий убийца, выслеживавший проституток и бродяжек.
Вот уже шесть лет я разрабатывал новый метод криминального анализа и при этом оставался единственным в поведенческом отделе, кто параллельно на полной ставке занимался нераскрытыми делами. Все остальные по большей части работали инструкторами. На тот момент я вел около ста пятидесяти расследований, и никто мне не помогал. Из своего рабочего кабинета в Академии ФБР, расположенной в Куантико, штат Вирджиния, я отправлялся в командировки 125 раз за год. Местные копы давили на меня со всех сторон, а на них, в свою очередь, давили общественность и семьи жертв, которым я всегда искренне сочувствовал. Преступников надо было найти. Я тщетно пытался грамотно расставить служебные приоритеты, но день за днем меня заваливали тоннами новых запросов. Коллеги по академии в шутку называли меня шлюхой, ведь я никогда не отказывал клиентам.
На той лекции в Нью-Йорке я по инерции продолжал говорить о различных типах личностей преступников, но мыслями снова и снова возвращался в Сиэтл. Я знал, что далеко не все оперативники рады меня видеть, и привык к такому отношению. И еще я знал, что должен завоевать их доверие, как бывало в любом другом крупном расследовании, куда меня приглашали, поскольку большинство рядовых копов и даже высоких чинов в ФБР все еще считали, что мое ремесло недалеко ушло от колдовства. Мне нужно быть убедительным, но не слишком самоуверенным, и тем более не выпендриваться. Мне предстояло, с одной стороны, дать детективам понять, что я не сомневаюсь в их профессионализме, а с другой – продемонстрировать, что ФБР действительно способно им помочь. Но, наверное, самое сложное, что в моей работе были задействованы не «только факты, мэм», как у большинства агентов ФБР, а мнения. Меня ни на минуту не покидала мысль, что любая моя ошибка способна направить расследование серийных убийств по ложному следу, и тогда не миновать новых жертв. Мало того: каждый промах забивает гвоздь в крышку гроба новой программы оценки и анализа психологического портрета преступника, над которой я корпел столько лет.
А впереди меня ждал долгий перелет. Мне уже приходилось несколько раз бывать на Аляске: я пересекал четыре часовых пояса, вцепившись в сиденье так, что белели костяшки пальцев, летел над самой водой и приземлялся уже затемно. А сразу по завершении встречи с местной полицией мне предстояло снова трястись в самолете на пути обратно в Сиэтл.