Охота за русской мафией - стр. 17
Получив Лазарева, Питер и Билл провели его в глубину коридора и по внутренней лестнице спустились в 84-й участок. Здесь была будничная суета, типичная для любого нью-йоркского полицейского участка, – трезвон телефонов, топот ног, какие-то арестованные подростки и проститутки. Заглянув в несколько комнат, Питер и Билл нашли одну пустую и завели в нее Лазарева. Сняли с него наручники, посадили за стол, и Питер, сев напротив, сказал ему в упор по-русски:
– О'кей, Алекс. Во-первых, я должен сказать тебе о твоих правах. Ты имеешь право не говорить со мной и не отвечать на вопросы. Тогда ты вернешься в камеру и будешь ждать суда. И я тебе обещаю, что ты получишь все, что тебе положено по закону. Абсолютно! Ты преступник, ты еще не гражданин нашей страны, и мы можем выебать тебя на всю катушку. Поверь мне: ни один адвокат не вытащит тебя из тюрьмы раньше чем через три года! Ты понял? Я не знаю, будет ли твоя жена ждать тебя три года – это не мое дело! – но, с другой стороны, наша система – не советская. В Америке у тебя всегда есть шанс, даже тут. Если ты согласишься сотрудничать с нами, мы вытащим тебя из этого дерьма прямо сейчас. А потом мы договоримся и с районным прокурором о твоей судьбе. И теперь твой выбор. Или ты идешь обратно в камеру, или согласишься сотрудничать и мы тебя забираем отсюда. Решай. Но имей в виду: когда я говорю «сотрудничать», я имею в виду – прямо сейчас, с этой минуты! Итак?
Лазарев молчал, опустив голову. Это была длинная пауза, но они не чувствовали жалости к нему. Вчера в багажнике его «понтиака» было 28 стволов оружия, а сколько оружия он продал до этого и кому – один Бог знает. Нет, они не почувствовали жалости к этому русскому.
Из коридора послышались громкие шаги полицейских, которые вели новых арестованных. Лазарев поднял голову и сказал по-английски:
– Заберите меня отсюда.
– Это же цыгане, у которых одевается весь Брайтон! Их там каждая собака знает! – возбужденно говорил Алекс Лазарев, держа в одной руке фотографии цыган-взломщиков, а в другой – вилку с огромным куском стейка. Они сидели в ресторане отеля «Мэриот» с роскошным видом на весь Бродвей, залитый огнями рекламы, и Алекс – побритый и принявший душ в номере, который они сняли для него на эту ночь, – все не мог прийти в себя от такой резкой перемены: из заплеванной камеры Central Booking в сияющий шиком театральный центр Нью-Йорка. По расчетам Питера и Билла, такой бросок должен был сразу показать этому Алексу, что он сделал правильный выбор и примкнул к сильной стороне. И они не ошиблись: Алекс, чувствуя себя как заново рожденный, изливал на них информацию с такой скоростью, что Питер вынужден был перебивать его.
– Подожди, Алекс. Что значит – «одевается весь Брайтон»?
– Ну, очень просто! – снова шарнирно, с апломбом, дергался Лазарев. – У них товар – pizdets! Из лучших магазинов и за полцены! Или дешевле! Моя жена купила у них лисью шубу за триста долларов. Натуральную!
– А что значит «каждая собака знает»?
– Ну, это такое выражение. Все их там знают. Но, конечно, вам не скажут. Еще бы! Если я у вас купил что-то из-под полы, разве я покажу на вас полиции?
– О'кей! Где они живут?
– На Пятой Брайтон-стрит. В сером угловом доме, на западной стороне. Я не знаю номер дома, но жена знает, я могу спросить…