Охота на «Троянского коня» - стр. 19
Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич – моложавый, среднего роста, аккуратно подстриженный генерал с великолепными, довольно ухоженными гусарскими усами. Золотые погоны на его несколько узких плечах блестели матовым блеском. Когда Баташов вошел, генерал с красным карандашом и линейкой в руках размечал что-то на карте-десятиверстке. Оторвавшись от своего занятия, он окинул прибывшего из командировки генерала равнодушным взглядом. Водянистые глаза его, как обычно, смотрели мимо, куда-то в необозримое пространство.
Сухо и неприветливо кивнув Баташову, он неожиданно заявил:
– Исследуя причины сложившейся на фронте в преддверии наступления обстановки, я сделал неутешительный вывод в том, что армейские КРО не имеют представления о системе шпионажа со стороны противника, поэтому их работа сводится к улавливанию случайно попавшихся разведчиков и шпионов. – И, не дав Баташову сказать хоть слово в свое оправдание, монотонным голосом, равнодушно, спросил: – Вы уверены, что о нашей предстоящей операции немцы еще не догадываются?
– Не уверен, – почти не задумываясь ответил Баташов. – Передвижение вдоль фронта целых армейских корпусов и прибытие новых нельзя осуществить незаметно. Немцы наверняка догадываются о наших планах. Правда, им пока что не известно направление нашего главного удара. Для того чтобы ввести противника в заблуждение, я предлагаю провести операцию прикрытия. С этой целью мы представим немцам ложный приказ о наступлении 2-го армейского корпуса на Познань и передадим через контролируемых нами немецких агентов сведения о передислокации в район ложного удара артиллерийской бригады. Все детали этой операции я додумаю самостоятельно…
Зная характер своего начальника, который мнил себя стратегом и не любил разбираться в мелочах, поручая их своим помощникам, Баташов обычно, представляя Бонч-Бруевичу свои, тщательно проработанные предложения, старался оградить его от излишних забот.
– Как скоро мы сможем провести операцию прикрытия? – заинтересованно спросил генерал-квартирмейстер, окинув Баташова проницательным взглядом.
– На доработку деталей операции мне достаточно одного дня. Завтра утром я могу доложить все в подробностях…
– Не надо! Назначаю вас ответственным за осуществление операции прикрытия. Я вам полностью доверяю, – горячо воскликнул Бонч-Бруевич.
– Я бы хотел также обратить ваше внимание на работу радиотелеграфистов, на направляемые ими шифровки из штаба фронта в войска…
– Опять вы затронули болезненную для всех нас тему… – поморщился, словно от зубной боли, генерал-квартирмейстер. – Я слышал о том, что вражеские агенты валят телеграфные столбы, режут провода, но пусть вопрос сохранности телеграфных линий беспокоит начальника связи, у нас своих дел по горло!
– Михаил Дмитриевич, дело не только в проводах и радио, но и в самих шифровках, от защищенности которых будет во многом зависеть исход нашей фронтовой операции. Я имею точные сведения о том, что во время августовского наступления в Восточной Пруссии, когда армии Ренненкампфа и Самсонова, разделенные Мазурскими озерами, осуществляли связь друг с другом преимущественно по радио, выяснилось, что в 1-й армии новый шифр получили, а старый уничтожили, а во 2-й армии все еще действовал старый шифр. В результате переговоры некоторое время велись по радио открытым текстом, что дало немцам прекрасную возможность узнать о тактических и стратегических замыслах командования, что и привело к разгрому 2-й армии. Если позволите, я введу вас в курс дела.