Охота на скреббера - стр. 44
Город подгружался далеко не весь, только часть его, и теперь на месте домов с одной стороны стоял лес, с другой – поле. Понятное дело, что увидев такую красоту вместо привычного пейзажа, люди нервничали и впадали кто в панику, кто в ступор. Умник со своей свитой в первые дни не показывались в городе, но и, когда приходили, вели себя совершенно не так, как раньше. Они вообще перестали есть людей, полностью перейдя на мясо животных. Теперь матёрые мутанты просто ходили и наблюдали за поведением свежеобращённых, не мешая им развиваться, поедая тех, кого поймают. Выискивая самых сообразительных для расширения стаи и ненайденных мною иммунных, которых отбивали у пустышей и приносили к подвалу.
– Не понимаю, как я раньше находил это мясо вкусным, – говорил мне как-то Умник. – Как представлю половинку откушенного человека у себя во рту, аж передёргивает от отвращения. Чувствую себя каннибалом. Фу, мерзость. – Он громко фыркнул, разбрызгивая слюни во все стороны.
Я уже было собирался ложиться спать, как услышал характерное фырканье в маленьком окошке.
– Кто там? Спросил я на всякий случай.
– Микроб. Я принёс золотого детёныша. Возьми. Он скоро умрёт. Проурчал мутант в окошко. Я вылетел из подвала, сломя голову. Мутант уже стоял у дверей подъезда, держа на лапе обессиленное, окровавленное тельце, со свисающей маленькой ручкой. В этот момент я немного растерялся, но вспомнив, кто я по образованию, тут же пришёл в себя. Аккуратно взял малыша и стремглав бросился в помещение, заорав с порога:
– Муха! Воды!
Я не переставал таскать с собой свои инструменты, и вот они пригодились во второй раз, после происшествия с Алиской. Смахнув одним движением со стола всё, что на нём находилось, уложил туда почти безжизненное тельце и приступил к осмотру и локализации кровотечений. Муха ассистировал, как мог, с точностью исполняя всё сказанное. Его худые длинные пальцы крепко сжимали одни разрывы, пока я сращивал другие. Подорвавшиеся свежаки испуганно жались к стенам, сидя на своих матрасах, таращась на наши действия. И только одна девушка предложила свою помощь. Она бегала за бинтами, меняла воду, протирала нам с Мухой лица от пота и крови, подавала инструменты. Всё это делалось без должной дезинфекции, и я молил Стикса о том, чтобы обошлось без воспаления.
Не знаю, сколько прошло времени, но закончив перевязку, я ощутил сильную слабость. Присев на лавку, приложился к фляге с живчиком, Муха сделал то же самое.
– Ты как? – Спросил он меня, оторвавшись от горлышка.
– Плыву, – массировал я свои виски.
Во время всего процесса я на полную использовал оба знахарских дара, в дополнение к инструментам, и теперь ловил хороший откат. Муха молча поставил на лавку флягу и залез в свой внутренний карман, извлекая оттуда шприц со спеком.
– Давай, – сказал он, обнажая иглу. – Дай вон тот шнур, – сказал он девушке, которая собирала с пола окровавленные тампоны.
Перетянув руку, Муха вонзил иглу мне в вену. Я отпустил «жгут», и тут же почувствовал тепло, ползущее по руке, переходящее к шее. Тут же наступила лёгкость и ясность мышления. Усталости будто и не было.
– Тебя уколоть? – спросил я товарища, который простоял у стола не меньше моего.
– Не, сам восстановлюсь, – махнул он рукой. – Ща чайку выпью и нормально будет.