Охота на прибыль фондового рынка - стр. 52
Что делать с русскими, арабскими, китайскими деньгами? Голову ломают не только в правительственных кабинетах и на партийных конференциях. МВФ и Всемирный банк ведут консультации с бизнесменами, аналитиками, управляющими частных инвестиционных фондов. Международные организации далеки от того, чтобы соблюдатьь солидарность с протекционистами. Пока они только предлагают ввести некий кодекс чести суверенных фондов. Первым пунктом в нем должно быть обозначено стремление преследовать исключительно экономические интересы. Вряд ли это кого-то успокоит, учитывая, что экономическими интересами можно назвать все что угодно. Звучат и более радикальные предложения: пусть, например, фонды сами для себя обозначат лимит на долю в одной компании, как это сделали Норвежский нефтяной фонд (по уставу он не может владеть более чем пятипроцентной долей) и Государственный фонд Саудовской Аравии (не более 10% – негласное правило). Но эти фонды скорее исключения. Норвегия – благополучная европейская страна без глобальных амбиций, а Саудовская Аравия всегда стремилась ладить с западными союзниками. Трудно поверить, что с подобными ограничениями смирятся фонды Китая или России.
В национальных правительствах и парламентах настроения куда более решительные. Немцы в один голос заявляют, что не для того приватизировали Deutsche Post и Deutsche Telekom, чтобы их теперь национализировали русские. В Китае коммунисты думают больше о политике и будут руководствоваться не только экономической целесообразностью инвестиций. Россия – страна со специфическим правительством, где политика и бизнес очень крепко связаны. В случае с фондами, которыми владеют государства, не всегда видно, когда инвестиции делаются с целью извлечения прибыли, а когда – с целью получить политическое влияние. [71]. Для немцев нет никакой разницы между государственными и частными компаниями: и те и другие одинаково нежелательны, если зарегистрированы в «неправильных» странах. Но легко ли распознать инвестиции из «неправильных» стран?
Китайский капитал инвестируется в западные активы не напрямую, а, как выражаются аналитики, «через Лондон». Также инвестируется и арабский капитал. Больше половины инвестиций в облигации американского казначейства идет из Великобритании. И это совсем не соответствует уровню активности британских компаний и властей. Правительства богатеющих развивающихся стран все больше предпочитают действовать через частные фонды, чьи штаб-квартиры размещаются в Лондоне.
Собственно, так было всегда. Суверенный фонд ADIA из Абу-Даби инвестирует свои активы в основном через частные фонды, которые они нанимают для управления. Та же тактика и у большинства других арабских фондов. Частные управляющие компании держат имена клиентов и сделки в секрете и согласны их раскрывать только по решению суда. Арабскую тактику переняли и китайцы. Отличить китайские деньги от английских или французских невозможно.
При такой стратегии управления активами капитал из нежелательных стран неотличим от любого другого, а значит, вся мощь государственного протекционизма будет бить по глобальной финансовой системе. Чтобы отсеять нежелательных инвесторов, правительствам придется принудить все частные фонды к раскрытию конфиденциальной информации. Даже если они будут раскрывать ее только правительству, без утечек не обойдется. Что означает радикальную перестройку финансовых рынков. Конфиденциальность, при всех ее минусах – жизненно важное для рынка условие.