Охота на пиранью - стр. 59
Поймав взгляд сухопарой блондинки, он усмехнулся и кивнул – небрежно, чуть ли не презрительно. Должно быть, дама поняла нюансы – поджала губы, вздернула подбородок. Что-то тихо спросила у Прохора, тот ответил ей погромче, на английском. Мазур расслышал «спешиэл форсиз» и осклабился. Потом громко спросил:
– Прохор Петрович, а вы их предупредили, что собираетесь дать мне пушечку?
Прохор, ухмыльнувшись, спокойно перевел. Тот, что стоял с ним рядом, высоченный, поджарый, обиженно вскинулся, даже сделал шаг с крыльца, громко бросил:
– Переведите этому команчу: так даже интереснее, и добавьте, что я охотился на носорога без подстраховки…
– Команч и так все понял, – ответил Мазур по-английски же. – До встречи, сэр…
Высокий выдержал характер – сделал ручкой, ослепительно улыбаясь, кивнул:
– О, разумеется, сэр, до встречи… Как насчет завтрашнего дня?
– Почту за честь, сэр, – сказал Мазур. – Вы знаете, где меня искать, сэр?
– Конечно, сэр…
– Черт, каков экземпляр! – не сдержавшись, воскликнула сухопарая. – Нет, мальчики, этот индеец мой, и если кто-то сунется меж ним и моим ружьем…
– Не могу вам ответить тем же, леди, – оскалился Мазур.
До нее не сразу, но дошло, возмущенно задрала голову и ушла в дом. Прохор благостно улыбнулся и кивнул:
– Великолепно, майор, вы сразу взяли нужный тон, я рад, что все вы подружились… Не смею задерживать, – и перешел на английский. – Пойдемте, господа, прошу к столу…
– Ну, прошу до горницы! – заторопился охранник.
Уходя с остальными, Мазур внутренне кипел, но старался этого не показывать. Больше всего его взбесила именно эта вальяжная непринужденность заморских визитеров, заранее смотревших на него, как на будущий трофей. Положительно, в двадцатом столетии человечество немного одурело… И наплевать сейчас, что его собственные предки были ничуть не лучше, что таскали в баню крепостных девок и зашивали в медвежью шкуру проштрафившихся мужичков, а потом спускали борзых или меделянцев… Теперь во дворе – конец двадцатого века и охотиться на людей забавы ради есть безусловное извращение…
Потом ему в голову пришла немудреная и унылая мысль: а может, Бог все же есть, и происходящее – как раз та самая пресловутая расплата «за грехи отцов»? Ольге – за все лихие грехи былых Вяземских, особенно опричных сподвижников Ивана Грозного, а ему – за все, что натворили в прошлом гонористые и скорые на расправу шляхтичи с Поморья?
Нет, чересчур унылая была мысль, и верить в нее никак не хотелось… Не хочется полагать у Бога, в которого хоть и не веришь, но смутно уважаешь, такой жестокости – предположим, сам Мазур и заслужил кое-какое возмездие за прошлые художества, но Ольга-то в чем виновата?
В камере все было по-прежнему, никто и не подумал убрать рассыпанную по полу и нарам закуску. Мазур положил еще подальше в угол нетронутую бутылку – может, удастся прихватить ее с собой, вдруг и позволят. И в качестве дезинфицирующего средства пригодится, если случатся какие царапины – но, главное, можно распрекрасно обработать след, если пустят собак… Табачку еще нужно выпросить побольше – с той же благородной целью…
– Но это же не может быть всерьез… – медленно, растягивая слова, с нехорошим надрывом сказала Виктория. Она сидела на нарах и слегка раскачивалась взад-вперед. – Фантасмагория, бред, проснуться нужно…