Охота на пиранью - стр. 35
Ольга горячо зашептала на ухо:
– Проснулась – а он с меня штаны тащит, рот зажал…
По дощатому полу прошлепали босые ноги – толстяк бежал к двери. Заколотил в окошечко:
– Господин караульный, за новенькими замечание! Животное женского пола мне отказывает в сексуальных услугах!
Стукнуло окошечко, и караульный лениво отозвался:
– Пшел вон.
– Господин караульный, я вам докладываю о нарушении правил согласно распорядку…
Караульный кратко и смачно разъяснил, куда толстяк может отправляться – после чего окошечко со стуком захлопнулось. Похоже, правила менялись на ходу… Мазур шепнул Ольге:
– Ложись-ка между мной и стеной на всякий случай…
Глава пятая
Виват, король, виват!
Это было первое утро, встреченное Мазуром в здешнем загадочном заточении – и потому он с ходу не смог определить, конечно, отличается ли оно от прежних угрюмых будней. Однако очень скоро убедился, что все же отличается…
Едва электронные часы Егоршина коротко пискнули – Мазур глянул на свои: было восемь. Иркутский эскулап скатился с нар, подбежал к двери, постучал в окошечко и, стоило тому распахнуться, затараторил:
– Господин караульный, докладывает дневальный! В наличии – пятеро животных…
– Вы что это такое несете, господин хороший? – громко спросили с той стороны исполненным невероятного удивления голосом. – Сон, что ли, плохой увидали? И не совестно вам так страмно людей обзывать, товарищей своих?
– Но ведь распорядок… – сбился с тона врач.
– Какой распорядок? – продолжали удивляться в коридоре. – Уж не головку ли солнцем напекло? Распорядки какие-то вдруг придумали, дневальных… Нешто вам тут казарма? Тут вам горница, а в горнице – господа гости, кушать скоро подадут, так что потерпите чуточку, посидите, зарядку сделайте, что ли…
И окошечко звонко захлопнулось. Врач настолько оторопел, что так и остался торчать у двери. Прошло две-три минуты, прежде чем он вернулся на нары с совершенно растерянным лицом, мотая головой и бормоча что-то под нос.
Мазур сидел на нарах, как король на именинах, курил утреннюю сигаретку и грустно ухмылялся про себя. Ибо решительно не верил во внезапную вспышку гуманизма и нежданно разразившуюся среди тюремщиков эпидемию доброты. Глупо было бы такого ожидать – особенно после его вчерашних шумных подвигов. Скорее уж следовало ждать вторжения разъяренных вертухаев с дубьем.
Значит, это всего-навсего продолжалась не столь уж и изощренная морально-психологическая прессовка. Сначала людей усиленно загоняли в скотство, потом контраста ради провозгласили вольности и либерализацию. Холодный душик, горячий душик… Не оригинально и не ново. В иных жутко засекреченных учебниках можно прочесть описания не в пример более тонких и контрастных методов…
Должно быть, это в какой-то степени понимали и те трое, что оказались здесь прежде Мазура с Ольгой. Особого восторга на их лицах не наблюдалось – скорее тягостные раздумья и усиленная работа мысли. Что, в общем-то, вполне укладывалось в стереотипы…
В половине девятого стали кормить – опять-таки со всем политесом. Распахнулось окошечко, и караульный возгласил:
– Господа, кушать подано! Дамы, как и положено, подходят в первую очередь. Виктория Федоровна, Ольга Владимировна, прошу!
Вернувшись, Ольга с недоуменным пожатием плеч показала Мазуру не только миску, где к куску жареной курицы с картошечкой прилагалась и пластмассовая ложка, но и пачку болгарских сигарет со стограммовой голландской шоколадкой. Всем дали ложки, а Мазуру с толстяком еще и по пачке сигарет (Егоршины, судя по всему, не курили), а вместо воды сунули по двухлитровому баллону пепси. Мало того, караульный пообещал: