Охота на обаятельного дознавателя - стр. 18
— Пусечка, иди сюда!
Я ругалась во весь голос. Громко и некрасиво. Сыпала плохими словами, как старый моряк, но со стороны это звучало жалким испуганным кряканьем.
На помощь мелкой пришла старшая дочь главы семейства. У этой заразы руки были подлиннее, поэтому ей почти удалось схватить меня за хвост. Я снова увернулась, выскочила из-под шкафа и по стене взметнулась до самого потолка. Здесь им точно до меня не дотянуться.
— Па-а-ап, — протянула гадкая девчонка, — помоги.
Я настороженно глянула на Честера Кьярри. Он смотрел на то, как его дочери тиранят бедную зверюшку, и улыбался. Ему было весело. По-моему, он даже был счастлив.
Отравлю! Нет, нашлю заклинание вечного икания! Или сделаю так, чтобы волосы на ушах выросли!
Не сходя с места, он вытянул руку в моем направлении, и я тотчас почувствовала, как невидимая веревка обвивается вокруг моего тела и мягко, но настойчиво отдирает от стены. Пока меня по воздуху транспортировали к столу, на котором уже поджидал таз, я изо всех сил размахивала конечностями, пытаясь то ли улететь, то ли уплыть от своих мучителей.
— Попалась, — Честер подхватил меня под живот.
Какие у него сильные руки! И в данной ситуации это совсем не комплимент!
— Давайте Пусеньку купать! — Лилу захлопала в ладоши.
Пусенька была категорически против, но кто станет слушать бедного невнятно крякающего морана? Меня бесцеремонно посадили в воду по самую шею и начали тереть мылом, настолько вонючим, что слезились глаза.
— Это от блох? — серьезно поинтересовалась Лилу, натирая мой несчастный хвост.
— Да. Лошадей таким моем, чтобы паразитов не подцепили.
Я обессиленно повисла в руках мучителей, признавая поражение по всем фронтам.
Меня мыли, полоскали, терли, делали на голове шапку из пены, а я только сидела и уныло жмурилась, когда едкое мыло попадало в рот или глаза. Терпела и думала только об одном.
Я. Ненавижу. Честера. Кьярри.
И все его семейство доморощенных живодеров.
Наконец, меня достали из таза, как-то совсем уж бесцеремонно отжали, стряхнули и поставили на старое полотенце. Я стояла, скрючившись и дрожа всем телом, переводила обиженный взгляд с одной ненавистной физиономию на другую.
— Почему она не отряхивается? — удивилась Ванесса. — Все животные после воды отряхиваются.
Угу. А что делать, если я не умею отряхиваться?
— И не вылизывается, — грустно добавила самая младшая Кьярри.
Вот еще только волосни во рту мне не хватало!
— Просто она бестолковая, — недовольно покачал головой их папаша и, взяв полотенце, начал меня вытирать, — я сразу заметил, что она какая-то странная.
Вытирал он меня бесцеремонно, по-мужски, тряся из стороны в сторону, переворачивая как заблагорассудится. Я даже крякать от возмущения перестала.
Дальше было еще хуже.
— Нам нужно определить ей место в доме, — серьезно произнес Честер, по-прежнему не выпуская меня из рук, — несите лежанку, которая от старого кота осталась. И лоток. И миски. Где-то в кладовке были старые. Собачьи.
Его дочери засуетились, забегали по дому, и через десять минут для меня было организовано место в углу коридора: круглая лежанка, в длинных рыжих волосах прежнего хозяина; две миски, в одну из которых мне налили воды, вторую пока оставили пустой. И лоток. Красивый, розовый. Полный опилок.
Они это серьезно?