Охота на Менелая - стр. 24
– Бетси, а вот и ваш муж прибыл, значит, мы можем начинать наш маленький спектакль, – обратилась хозяйка дома к Воронцовой.
Елизавета Ксаверьевна равнодушно заметила:
– В чём, в чём, а в артистизме Мишелю нет равных.
Поймав огоньки свечей, заблистали огромные кровавые рубины в её ожерелье, и Надин вдруг показалось, что графиня специально повела плечами, чтобы привлечь внимание к своим баснословно дорогим украшениям. Похоже, что Воронцова ревновала. Муж пришёл с другой, да к тому же красоткой. Сама Елизавета Ксаверьевна была миловидна, но до мужниной пассии явно не дотягивала.
Княгиня Зизи представила гостям генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии, а потом назвала имя его спутницы. Красавица оказалась княгиней Нарышкиной. Самым интересным было то, что и у жены, и у спутницы Воронцова оказался сходный тип внешности. Это открытие так заинтриговало Надин, что она тихонько поинтересовалась у своего кавалера:
– А как звали княгиню Нарышкину до замужества?
– Ольга Потоцкая, – отозвался Шереметев, – она полька, такая же, как и Елизавета Ксаверьевна, та ведь до замужества была графиней Браницкой.
– Польки очень красивы, – заметила Надин, опуская ресницы.
Она так старательно прикидывалась овечкой, что уже с непривычки утомилась. Если бы не великая цель, разве бы стала она так мучиться?! Но её старания не пропали даром:
– Русские девушки гораздо красивее всех остальных! – пылко воскликнул Шереметев, и Надин сквозь ресницы поймала его восторженный взгляд.
Ну, надо же, и часа не прошло, как жертва пала к её ногам! Надин сразу повеселела и… махнула рукой на свой романтический образ.
– Благодарю вас от всех русских девушек, – весело сказала она и, теперь уже не жеманясь, просто, по-дружески спросила: – А вы не будете участвовать в чтении пьесы?
– Я пока не решаюсь, хотя обожаю театр, – серьёзно ответил граф и тихо, почти шёпотом спросил: – Вы знаете, что моя мама была крепостной актрисой?
– Да, – просто ответила Надин. – Вы её совсем не помните?
– Совсем! Только по портретам и представляю. У неё был удивительный голос, иногда мне кажется, что я слышу его во сне, а может, это ангелы поют.
– И я отца почти не помню, он погиб, когда мне было четыре года.
– А мой умер, когда мне было шесть, – отозвался Шереметев, – меня всегда окружали воспитатели и опекуны, а вот родных рядом не было…
Надин только собралась его утешить, но хозяйка потребовала тишины. Зинаида Александровна уже раздала графу Воронцову, своему другу поэту Веневитинову и княгине Ольге исписанные листы, положила перед собой книгу и объявила:
– Начинаем!
Надин покосилась на восторженное лицо Шереметева и признала, что тот действительно любит театр. Пьесу читали по-французски. Юные соседки давно знали о драматическом таланте Зинаиды Волконской. Та читала так же выразительно и безупречно, как и пела. Но и остальные участники импровизированного спектакля оказались на высоте. Граф Воронцов, читавший за Сида, убедительно передавал возвышенную борьбу между любовью и долгом. Веневитинову, по роли изображавшему рыцаря, влюблённого в героиню княгини Зизи, даже и притворяться не пришлось – его чувства проступали в каждом слове, а Ольга Нарышкина достоверно изображала гордую испанскую инфанту.
Текст пьесы оказался таким пафосным, а все герои – такими благородными, что Надин заскучала. Она покосилась на своего соседа, тот с обожанием смотрел на княгиню Волконскую, читавшую монолог страдающей Химены, потом глянула в лицо собственной сестры и увидела слёзы в глазах Любочки.