Охота на медведя - стр. 17

– Полегче, медведь! Лапы убери!

И только тут Олег заметил, что она здорово набралась. Гринев подал ей пачку, зажигалку, рассмотрел вмятину вдоль борта.

– Ну что, скажешь теперь, я тебе по жизни должна?

– Тебя до города подкинуть?

– А моя машина?

– Она и до этого полета стоила сотен семь... на блошином рынке. А теперь...

– А сколько, по‑твоему, стою я? – Девушка приняла вызывающую позу уличной проститутки; свет фар пронизывал ее легкое платьице.

– Сто баксов, – жестко ответил Олег и поморщился: его покоробило вызывающее поведение девушки.

– Все мужики – дерьмо. Особенно те, что ездят на таких вот тачках. – Девушка взглянула на него:

– Еще не раздумал меня подвозить?

– Садись. – Олег распахнул дверцу, сам вытащил мобильник и сказал в него несколько слов. – За твоей колымагой приедут. Куда ее доставить?

– На Соколова. Там автостоянка.

Девушка удобно устроилась на сиденье рядом с водительским, откинулась, демонстрируя свои длинные ноги, но получилось это у нее естественно.

Бесцеремонно открыла бардачок, вытащила плоскую бутылку «Хеннесси», произнесла утверждающе:

– Я угощусь, плейбой? Для снятия стресса? – Отвинтила крышку, хищно втянула ноздрями:

– Божественный аромат! – Сделала несколько глотков, опустила бутылку себе на колени.

– Я не плейбой.

– Но и не бандит. «Страшные лесные разбойники» предпочитают другие тачки.

– Девушка помолчала, добавила мстительно:

– Достойные мужчин. Эта дорогая погремушка не для наших дорог.

– Сейчас увидим.

Музыка сделалась ритмичной, и ритм ее был неудержим. Автомобиль понесся с нарастающей скоростью, и то ощущение полета, что было вначале, захватило, спеленало абсолютно, подчиняя себе волю. Олег свернул с наезженной колеи на грунтовку, из‑под днища полетели искры от ударов щебня, какие‑то то ли ангары, то ли цеха надвигались в свете фар жуткими ночными громадами и – исчезали в вихревой скорости. Показались огни города. Олег чуть сбросил скорость.

Девушка отхлебнула еще из горлышка, закатилась смехом:

– А ты – ничего, забавный. Развлекаешься, что ли? Катаешься?

– Езжу.

– Ты не ездишь, ты мчишься. Шею свернуть не боишься?

– А ты?

– Я – пьяная. С меня и спрос невелик. – Добавила безо всякого перехода:

– Гуляли на даче у одного оч‑ч‑чень модного художника. Сам он безобиден, как ракушка от устрицы, но народ к нему наехал наглый. Не становиться же матраской для полудюжины жаждущих «комиссарского тела»... Пришлось бедной девушке прыгать за баранку, трезветь было некогда. Меня зовут Марина, – безо всякого перехода закончила она. – Что значит – морская. А как тебя величать?

– Медведем.

– Вообще‑то похож. Большой. Только... очень мечтательный.

– Да?

– Мечтатели жизнь заменяют иллюзиями.

– Это плохо?

– Хорошо. Потому что жизнь без иллюзий – просто театр марионеток. Не замечал?

– Время от времени.

– Потому что все ото всех зависят. Каждый у кого‑то на ниточке. На крючке.

И каждый – как одинокая рыбка в пустом аквариуме. Знаешь, такие круглые, без водорослей, в каких плавает вуалехвостка. Вот я – как раз такая.

– Украшаешь офис?

– Не вполне. Украшаю жизнь. Коллекциями людей, которые полагают себя чем‑то с чем‑то. Кто – бутербродом с икрой, кто – молоком с медом, кто – Наполеоном с войском. Забавно.

– Но грустно.

– Еще как грустно. А знаешь... ты на странника похож.

– Почему?