Охота на единорога - стр. 22

– Вообще-то вы производите впечатление человека, лояльного к закону и верного взятым на себя обязательствам, – сказал Борис.

– Наверное, так оно и есть, – ответил Серж, – но живет во мне и порочный аферист. Мне часто кажется, что мой ангел хранитель оставил меня на произвол судьбы. Надеюсь, только что смерть моя будет спокойна.

– Ну, не надо о грустном, у вас такая замечательная мама, – сказал Борис.

– Замечательная. И отец был прекрасный человек. Родители содержали меня до 30 лет, – признался Серж. – Казалось бы, ради этого что-то можно и потерпеть. Но никакой радости по этому поводу я не испытывал. Только угрызения совести.

– А мы с братом завидовали друг другу, – сказал отпив шампанского Алик, – вместо того, чтобы помогать. Я завидовал – его друзьям, он – моим успехам. Едва ли с этим можно было что-то сделать, ведь мы всего лишь продолжаем начатую до нас линию. Ни с отцовской, ни с материнской стороны в нашем роду – нет единства, семейственности, какой-то особой помощи и поддержки.

– Это было не модно, – сказал Серж, – это считалось седой патриархальной стариной. Но я например не нашел никакой замены семье, не создал никакой команды, в отличие, наверное, от вас. Мои взаимоотношения с близкими – это как секс дикобразов, спаривание пауков: и больно и может закончиться печально.

– Ничего себе метафора. Я-то в общественных делах всегда был довольно активен, – сказал Борис. – Я не лишний, всегда что-то придумывал для своей и обще пользы. Но при этом я не Штирлиц, стремящийся остаться незамеченным, мне хочется, чтобы меня заметили, поощрили, восхитились мною.

– Мне тоже хочется сотрудничать с окружающими, – сказал Серж, – но при этом у меня мало качеств, которые помогают это сотрудничество наладить, я испытываю некоторое напряжение, мне необходимо полное и абсолютное доверие к плечу и локтю. Но где они те люди? Идеальных – не бывает, а с неидеальными я ужиться не могу.

Так сложно жить, однажды я пошутил в разговоре с моей подругой Карой: даже вдох и выдох, каждый удар сердца приходится обдумывать. «И нелегко же тебе живется», – саркастически заметила она. Но действительно сложно угнаться за быстро меняющимся миром. Каких-либо положительных изменений в жизни – не происходит, я не поднялся ни на одну ступеньку выше, не стал авторитетнее, просто стал старше, и все.

– Люди склонны очень мучительно переживать неудачи – если мы вообще их замечаем, – сказал Борис. – Чем старше мы становимся, тем все сложнее это происходит.

– Да, я например, зацыкливаюсь на чем-то и оно представляется мне непреодолимой преградой, – сказал Серж. – Раньше то мне казалось, что все неприятности стекают с меня как с гуся вода. Нет, я с большим трудом схожусь с людьми, а сжиться с коллективом, став его частью, для меня практически не возможно. Иногда мне кажется, что я « в обойме», иногда это кажется людям, но так, чтобы это совпадало – я не помню. Мне нужно занять у кого-то гибкости поведения, научится сочетать собственные этические воззрения с общепринятыми, если таковые сейчас имеются.

Борис внимательно, но без особого интереса выслушал его, и тут же заговорил о чем-то с Аликом. Тогда Сергей спросил Марка:

– А вы что об этом думаете?

– О чем? Об этом субъекте? – тихо спросил Марк, разглядывая пузырьки в бокале, – его способ ориентироваться в ситуации определяются простой последовательностью «проб и ошибок». Рационалист. Оценивает все, ничего не решая заранее или тогда, когда уже поздно что-либо менять. В лучшем случае человек научится общаться с европейцами, принимая их такими, каковы они есть, в худшем – будет, чем бы он ни занимался, всегда чересчур торопиться.