Охота на Чупакабру - стр. 19
Финал классического забега предполагал два варианта. Традиционно по-питерски приуныть в Kopen на Конюшенной, либо наоборот – весело закончить трип в караоке Poison на Думской. Эх, Андрюша, нам ли быть в печали?
Кто-то бросается обниматься. Чувак, я тебя знаю? Да не все ли равно, иди, хагнемся. Яна. А это Вадим. Из Москвы. Да, мне тоже приятно. Все друг друга любят, всем хорошо. А кому нехорошо – туалет рядом. А где Сенька? В людях? Какого хера бармен в людях, несите его сюда. Человек, два «Заводных мандарина», и насрать, что не Новый год. И насрать, что сесть некуда, постоим, была бы стенка прислониться. Нет стенки? Чупин, я к тебе прислонюсь, можно? Ой, голова убежала. Ниче, щас поймаю, вот только допью мандадарина.
Эй, куда тебя поперло, чувилло? Ты что, умеешь петь?
Не-е-ет!!!
И вдруг я стремительно начала трезветь.
Он пел, кстати, очень даже неплохо пел, глядя на меня в упор, но я понимала, что это не обо мне. Совсем не обо мне.
«Все мои бессонные ночи, все дороги вели к тебе. Моя, моя, моя неземная, как ты меня нашла?»***
Биты мягкого баритона бились в кровь, заставляя ее кипеть. И так остро резануло – что не обо мне. Опять не обо мне!
Встала и вышла в холл. Остановилась в коридорчике, ведущем к туалету. Кажется, здесь здорово не хватало невыключенного телевизора.
Б…!
- Яна!
Он целовал меня, прижав к стене, и я снова, как когда-то давно, задыхалась, запрокинув голову и подставляя шею его губам. Тянулась ему навстречу и плавилась под его руками, которые были везде: на бедрах, на талии, на груди...
Господи, что я делаю? Ведь и это тоже - не мне!
- Яна… поехали… Подожди секунду…
Тяжело дыша, он привалился к стене, закрыл глаза и стек на корточки.
С приплыздом, товарищи!
Вадим
- Саныч!
Веки весили по тонне каждое. Почувствуй себя Вием. Свет ударил по глазам ядерным взрывом.
- Саныч, я, конечно, дико извиняюсь, но через час нас ждут у Ковалева.
- У кого? – просипел я, шлепая железобетонными губами.
- Договор подписывать на прямые поставки.
- Твою мать… Который час?
- Почти одиннадцать.
Со второй попытки глаза все-таки удалось открыть. К горлу тут же подкатило. Добежать… то есть доползти по стеночке до унитаза каким-то чудом успел. После этого капельку полегчало.
- Найди мне шипучку какую-нибудь, - попросил Володю, прополоскав рот, и полез в душ.
Каждая капля, падая на голову, выбивала шахту до самого мозга, который отзывался негодующей отборной матерщиной. Эхом отвечал желудок. Печень – говорят, она не болит, ну да, она и не болела, просто лежала в боку тяжелым комком липкой глины. Колено молчало – ну и на том спасибушки.
Конец ночи размыло блюром. Последнее, что помнилось отчетливо, - самокаты. И как обнял Яну за плечи. И да, страшно хотелось ее поцеловать, но побоялся все испортить. А вот дальше расплывалось. Только несколько ярких флешей, разрывающих темноту.
Я о чем-то говорил ей, нависнув над столом, держа в руке стопку с очередной цветной дрянью. Быстро, сбивчиво, как будто боялся, что не захочет слушать, перебьет. Но она слушала – и в глазах было то, что я так хотел увидеть. Настоящий, неподдельный интерес. Но вместе с ним - сочувствие? Наверно, жаловался, плакался в жилетку? Позорище!
А потом эта песня, которая каждый раз рвала меня в лохмотья.
«Девчонка-красавица в красном платьице, в ночь…»