Охота - стр. 3
Вера ущипнула себя за щеку, потрясла головой, потом повернулась к соседке, осторожно тронула за плечо.
– Чего? – Соседка оторвала взгляд от телефона.
– Давай я посмотрю, а ты поспишь, – сказала Вера. – Что нужно делать?
Соседка моргнула, потом посмотрела на телефон.
– Я сама, – сказала она наконец, – тут много читать нужно.
Она широко зевнула и поплотнее укуталась в свою красную жилетку, сделавшись похожей на кубик динамита. Вера осторожно погладила ее по плечу, потом снова повернулась к окну. Москва медленно ползла мимо, все набирая и набирая скорость. Вера закрыла глаза и мгновенно уснула.
Ева выбежала встречать машину. Тяжелый грузовик перевалил через холм и осторожно втиснулся между двух сосен. От молельни к нему шли мужики, но им оставалось еще минут пять шагания, а Ева была уже тут как тут. Она встала у колеса и, когда Юлик распахнул дверцу и спустился на землю из кабины, сразу бросилась ему на руки.
Брат охнул, поднял Еву, закружил. Сзади к ним уже подошли мужики, но день сегодня был добрый, все улыбались.
– Все, Евка. – Юлик опустил девочку на землю. – Беги давай. Нам разгружаться надо.
Ева отбежала к дому, но там остановилась, села на землю. Школы сегодня не было, а по кухне она помогла еще утром, перемыла всю посуду, только чтобы тут посидеть, когда привезут трансфер. Юлик в Обитель приезжал редко, раз в месяц, и, хотя поговорить с ним особенно было нельзя, можно было хотя бы на него посмотреть.
За Юликом Ева следила по делу. В сентябре, когда в Москве погибла Евина сестра Соня, брат Юлик отвел Еву в сторону и тихо-тихо сказал ей на ухо, что сестра ее не погибла и обязательно к ней приедет. Ева принялась его расспрашивать, а он сделал глупое лицо и замолчал.
Потом он уехал и с тех пор был в Обители до сегодняшнего дня всего однажды – и в последний раз никаких новостей не привез и с Евой не разговаривал, так что теперь она ждала от него обязательного письма. Не зря она все-таки молилась каждую ночь, причем не одной молитвой, а тремя. Во-первых, о здоровье сестры, во-вторых, о прощении себе и сестре, а в-третьих, о доброй дороге, чтобы сестра смогла выбраться из Москвы и доехать до Обители.
Мужики уже вытащили из грузовика ящики и стали по одному относить их к молельне. Ящики были большие, каждый полагалось нести вчетвером. Ева засмеялась, заметив, как мужики похожи на муравьев – колодец, который был посередине двора, они обходили слева, когда шли к молельне, и справа, когда возвращались к грузовику. Обходили с запасом, так, чтобы не коснуться колодца даже полой рубашки, – и это было понятно. Ева и сама обходила его стороной, потому что там, на дне, помещался злой человек.
– Евка! – позвал Еву кто-то, и она сразу обернулась. У другого угла дома, на краю леса, стоял мальчик в грязной рубашке. Он рукой показывал, чтобы Ева шла за ним.
– Не могу. – Ева махнула пальцами перед лицом, потом указала мальчику на рубашку. – Умойся!
Мальчик скривился, показал язык, а потом провел рукой себе по голове, вытянув вверх указательный палец. Это означало, что Ева коза и у черта на побегушках. Мальчик шутил, и Ева ответила ему тем же – тоже изобразила единственный рог (не показывать же настоящего черта с двумя), а потом еще махнула рукой по земле, чтобы знал, как его прах разметают. Мальчик рассмеялся и исчез за домом, а Ева повернулась обратно к мужикам, которые уже несли к молельне последний ящик.