Огоньки светлячков - стр. 12
Клещи опять сомкнулись на моей шее, но мне было уже все равно. Мой цыпленок в безопасности, пока он будет жить с бабушкой. И привыкать к запаху пудры.
В ту ночь меня разбудил крик:
– Он задыхается!
Я сел в кровати и несколько секунд размышлял, слышал я это наяву или мне приснилось.
– Он задыхается!
Крик доносился из дальнего конца коридора. Пружины койки брата скрипнули над головой, когда он перенес вес своего тела и спрыгнул на пол. Брат приоткрыл дверь, и на полу появилась желтая трапеция света, самая широкая ее сторона протянулась точно от одного конца моей кровати до другого.
Я не мог ничего четко разглядеть, глаза болели, но все же уловил очертания силуэтов отца, мамы и присоединившегося к ним брата. Процессия двинулась влево, туда, где во весь голос кричала бабушка.
– Он задыхается! – послышалось вновь.
Мой цыпленок! Бабушка спрятала его под подушку, а потом сама на нее легла и придавила новорожденного птенца, теперь он не может дышать.
Я пробежал по желтой трапеции к двери. Пусть отец узнает мою тайну, сейчас это не важно.
Папа стоял в коридоре, уперев руки в бока, рядом с бабушкой, державшей племянника.
– Убирайся отсюда, – сказал отец.
Бабушка держала младенца как-то странно, лицом вниз, голова на ладони, а ножки на сгибе локтя. Она шлепала его по спинке. Значит, это ребенок задыхается.
– Дышит? – спросила мама.
Они поспешили в общую комнату, а я решил быстро осмотреть кровать бабушки. Надо ведь забрать цыпленка. Пусть лучше живет в гнезде из моей футболки, рядом с кактусом. Подняв подушку, я сразу увидел кусочки скорлупы. Рядом круглый желток. Я потрогал его – мокрый.
– Что за запах? – недовольно спросила сестра.
Она сидела в кровати и смотрела на стену. Голос глухо звучал из-за маски.
– Не знаю, – ответил я, потрогал еще раз клейкую массу, взял один кусочек скорлупы и опустил подушку.
– Ребенок в порядке? – Сестра говорила так быстро, что вопрос слился в одно слово.
– Сейчас посмотрю.
Я остановился в дверях, прямо под верхней рамкой, повернулся к сестре и спросил, не пойдет ли она тоже.
– Позже, – был ответ.
Я вошел в общую комнату и забрался с ногами на коричневый диван. Бабушка расположилась у второго окна, того, что было прорублено под потолком в одной из стен. Ребенка она держала так же, как раньше. Вздохи его сопровождались бурлящими звуками, но они слышалось все реже.
Ритм дыхания сначала был нормальным, но интервалы между вдохом и выдохом становились все продолжительнее, а шаги мамы, кружащей вокруг стула, напротив, все более торопливыми. При этом она яростно грызла ноготь на большом пальце. Брат прикрыл рот ладонью, чтобы сдержать смех. Папа склонился над ребенком, закручивая пальцами веревку с ключом на шее. Она размоталась неожиданно быстро, ключ стал падать и ударил бы малыша, если бы бабушка вовремя не подставила руку.
– Не надо, – произнесла она.
Ребенок протяжно выдохнул, и бурление прекратилось. Маленькие ноздри раздулись, воздух стал поступать в легкие. Мама взяла паузу в своем безумном хороводе, но ее сменил брат, он стал ходить по комнате, высоко подбрасывая колени и размахивая руками. На пути к столу он стал громко насвистывать.
– Прекрати! – прикрикнула на него мама, и мелодия прервалась. Пол перестал трястись.
Брат открыл рот, из него вылетел протяжный звук, предвещавший громкий плач.