Огонь веры - стр. 12

Доподлинно никто не знает того, что случилось в тот день, и о том, как прекратилось правление Василия Некрида, тоже никто не смог поведать, ибо в тот день пали все слуги короля. Тем басням, что рассказывали морские бродяги в портовых корчмах, никто из честных людей не верил. Известно было только, что сторожевые струги с королевскими воинами были сожжены и сброшены на дно морское, а «София» уцелела, и один из пиратских вожаков превратил её в разбойничье судно, сдёрнув все знамёна и стесав её название. Благородная «София» превратилась в «Крессиду» – проклятое судно, ставшее грозой для всех добрых моряков Студёного моря. Пираты были довольны своей добычей и везде трубили о своей великой победе. Но за такие россказни во всех северных владениях была введена самая суровая кара, ибо король Василий был уважаем не только у себя на родине, но и среди соседей. В чёрное оделся весь Север.

Клар Отмар, оставшийся в Энелии, писал в ту пору своему королю, что «Закатившееся солнце Энелии грозит обернуться большими бедами не только для одного королевства, но и всех прочих, ибо страна, лишившаяся столь доброго короля, была уязвима для врагов, как внутренних, так и внешних. Союз с Энелией приходится отложить».

Прервалось многолетнее и благое правление великого короля, а его наследник Павел был ещё слишком юн, чтобы принять бразды правления на себя. Во главе королевства встала королева Горана и наиболее видные советники из числа тех, что были приближены к трону и заслужили свою верность перед короной. Горана тяжело восприняла смерть своего возлюбленного мужа, и недолго ей оставалось ходить по бренной земле: вскоре Создатель призвал и её к себе. Бразды правления государством перешли в руки Королевского совета, который следил за тем, как взрослеет юный Павел Некрид, и все достойные мужи Энелии предались суждениям, каким же будет его грядущее правление.

Был ясный весенний день, и солнце жгло немилосердно. Ни одного облачка не было на небе, так что путники, изредка попадавшиеся на тракте, шли без передышки, чтобы поскорее добраться до спасительной тени постоялого двора. Говоря о путниках, следует сразу сказать, что по дороге, широкой ровно настолько, чтобы вместить две повозки, катящихся в ряд, сейчас ехал только один всадник. Говоря о всаднике, следует понимать не воина, облечённого в латы, с копьём и мечом, находящегося верхом на коне, а монаха, едущего из одного монастыря в другой.

Это был послушник одного из больших орденов. Коричневая холстинная ряса была препоясана верёвкой, к которой был привязан небольшой мешочек с горсткой мелких монет. При нём также была котомка за спиной с дорожным хлебом и вещами, необходимыми человеку, находящемуся в пути. Среди этих вещей были и ценные предметы, однако их ценность различалась для разных людей. Этими предметами были три книги, которые путешествующий монах набело переписал с оригиналов в библиотеке своего монастыря. Эти манускрипты представляли огромный интерес для тех, кто был сведущ в науках, и ровно так же бесполезны для всех остальных. Трудами были «Травник» Гевольта, книга об истории народов Велерана и, разумеется, «Священная книга» Иосифа.

Вместо доброго коня путешественник ехал на рыжей кобыле, более уместной в поле, запряжённой плугом, но не на большой дороге, избавленной от обильной сочной травы и сладкой росы, зато полной серой пыли и гулких длинных шагов. Солнце уже успело выжечь все капли живительной влаги, а ветер поднимал пыль с высохшей почвы, и она оседала на ногах и боках животного в виде отвратительных разводов грязи, а после застывала и превращалась в твёрдую корку. Весь низ кобылы был похож на панцирь, подобный тем, что воины иногда надевают на своих коней перед битвой. Сквозь шкуру животного изредка проглядывали ребра. Её вид был несчастен, а в больших карих глазах можно было разглядеть скорбь целого мира.