Огонь в твоих глазах. Испытание - стр. 21

– А как же Пасита? – спросил Нааррон, будто подслушав ее мысли. – Если не хочешь не рассказывай. – Он предупреждающе поднял ладони. – Просто я не до конца понял, что у вас с ним за отношения.

– По договору, – мрачно рассмеялась Кира. – Знаешь, временами мне казалось, что встреться мы при других обстоятельствах, в него можно было бы влюбиться по самые уши, без памяти, теряя рассудок, но… В деревне обо мне думают всякое, но отчего-то он меня до сих пор не тронул, ты только Глафиру не слушай! – Охотница справедливо предположила, что Глашка позвала вчера брата именно затем, чтобы и дальше чернить ее имя. – Пасита и правда много времени на меня потратил. Уроки, тренировки… Порой, я забывала, какой он на самом деле. Понимаешь, я вынуждена быть ему благодарной.

– Неужели тин Хорвейг способен научить чему-то хорошему? – не сдержался от скептичного высказывания Нааррон.

– Хочешь, я перечислю тебе дворянские роды Великого Княжества Яррос?

– И это ты называешь хорошим?

– Пожалуй, нет. – Они рассмеялись. – Но ведь и правда, эти знания мне еще могут понадобиться?

– Даже не сомневайся, – адепт приобнял сестру за плечи.

– А ты, когда вернулся? – внезапно спросила Кира.

– Поздно. Ты, наверное, уже спала. – Нааррон разволновался. Как-то не вязалось то, что говорила про Глафиру сестра, с той девушкой, которая дарила ему себя без остатка этой ночью, тут надо все крепко обдумать. – Я, пожалуй, пойду. Ты отдыхай.

Когда дверь за братом закрылась, Кира бросилась ничком на свою постель, которая, к слову сказать, осталась неприбранной. Она совершенно не подумала, что до нее тут спал Крэг, и теперь запах его тела безжалостно оживил в мозгу воспоминания о вчерашних поцелуях, невольно возвращая мысли к тому, что сегодня приснилось. Картинка перед глазами явилась как живая, и Кире даже стало неловко.

– Боги! Да что же это такое?! – Она зло швырнула подушку в стену.

1.

Кира едва не расплакалась, но не в ее обычаях было долго грустить, а уж тем более предаваться хандре лежа среди бела дня в постели. Она же не барышня какая? Особенно если эта самая постель благоухает тем, из-за кого весь сыр-бор и начался. Еще пару мгновений охотница немигающим взглядом таращилась в стену, а затем тряхнула головой и вскочила. Стащила одеяло, зло сорвала с широкой лавки простыню, подняла злополучную подушку с пола и сняла с нее наволочку. Мысленно порадовавшись, что сложенные на сундуке в углу шкуры Защитнику Крэгу не понадобились, собрала все в охапку и вынесла в сени.

«Белье – в стирку, одеяло – на мороз! И чтобы и духу этого предательского больше в избе не было! Это же надо вот так просто развернуться и уйти!»

Развешивая свежевыстиранное белье на веревке, снова шмыгнула носом, вспомнив, как впервые в жизни таяла вчера в крепких объятьях, как трепетало сердце от жарких поцелуев, как сворачивался тугой комочек в животе, требуя большего. Как это самое большее пришло к ним во сне…

– А ну хватит! – рявкнула Кира сама на себя.

Но и на стирке она не остановилась. Топая по деревянному полу, громче, чем нужно, принесла воды из колодца. Прихватила веник и тряпку и принялась убирать комнату под удивленным взглядом Анасташи, которая мудро ничего не спрашивала, лишь украдкой улыбалась, закусывая губу, чтобы не рассмеяться. Покончив с уборкой, Кира почувствовала себя немного лучше, но обида на Крэга продолжала червем точить сердце, и охотница не знала, что же еще сделать, чтобы не завыть волком. Такого с ней раньше не случалось, а оттого было вдвойне сложнее с собой совладать. Решение пришло незамедлительно, стоило на мгновение отвлечься от грустных мыслей и сосредоточиться.