Огни над Деснянкой. исторический роман - стр. 13
– А мы замкнём переднюю хату, да и дело с концом. А ещё лучше, чтобы Фрося твоя уговорила Ульянку пожить с вами хотя бы с неделю, а там видно будет.
– Нет, так тоже дело не пойдёт. Детишки – они любопытные, мало ли что…
– Правильно, – поддержал доктор. – Давайте-ка лучше в Пустошку, к Надежде Марковне Никулиной, так надёжней будет. Одна живёт, на краю леса, бывшая санитарка, да и с народной медициной на короткой ноге, травки-отвары всякие, а это в наше время при отсутствии лекарств первейшее дело. Женщина она проверенная, калач тёртый, наш человек.
Решили не откладывать в долгий ящик и в ту же ночь отвезли раненых в Пустошку. Сопровождать доктора в таком рискованном деле взялись Данила с Ефимом, на всякий случай вооружившись винтовками, что привезли ещё с той, первой войны с немцами. Мало ли что? Сейчас по лесам помимо добрых людей шастают и тёмные людишки. Вон пополудни, когда Данила обнаружил Лёньку Лосева с командиром. Тоже какой-то леший шарахался в окрестностях, стрелял в красноармейцев. Так что охрана не помешает.
Уже ближе к рассвету, когда вдвоём вернулись обратно в Вишенки (доктор остался на ночь в Пустошке при раненых), Данила ухватил Гриня у калитки своего дома за грудь, притянул к себе.
– Ты это, не особо-то: враг ты мне, вра-а-аг! – резко оттолкнув соседа от себя, решительно шагнул в темноту.
– А ты дурак, Данилка, ду-у-рак! – успел ответить Ефим и ещё долго стоял на улице, вслушиваясь в предрассветную тишину, усмехаясь в бороду.
«Вот же характер, – то ли осуждающе, то ли восхищённо заметил про себя Ефим. – Это сколько же лет прошло, а всё никак не усмирит гордыню. Ну-ну… хотя кто его знает, как бы я поступил?».
В дом не стал заходить, сел на ганки, вспоминал.
Ещё впервые дни, когда объявили мобилизацию, успели призвать или ушли добровольцами на фронт молодые, подлежащие призыву мужики и парни, а потом как-то быстро появились немцы.
С молодыми ушёл и председатель колхоза Пантелей Иванович Сидоркин. Посчитал, что на фронте он будет нужнее.
Ефим, по настоянию Сидоркина, снял запчасти с колхозной техники, что не попала под призыв в Красную армию.
– Схорони, Ефим Егорович, потом, после победы, люди тебе будут благодарны. Вот так вот. Прячь по разным местам, да смотри, чтобы помощники были надёжными, не выдали чтоб. Вернусь – спрошу как следует!
В помощники взял себе Вовку Кольцова, Петьку Кондратова.
Три трактора своим ходом загнали за болото, что между Вишенками и Рунёй. Выбрали место, укрыли надёжно. Конечно, перед этим разобрали, сняли всё, что можно было. Так что, если даже враг и обнаружит, то завести их, запустить уж точно не сможет. На всякий случай прятали детали все вместе: Ефим Егорович, Петька, Вовка.
– Запоминайте, парни, где и что лежит. Война ведь, чего зря рисковать. Мало ли что может случиться? А так есть надежда, что хотя бы один из нас выживет, дождётся победы.
Прицепные тракторные жатки отвезли на луга к Волчьей заимке, припрятали там. Винзавод остался почти целым. Только взорвали динамо-машину, что электричество давало на завод и Вишенки с Борками. Подрывники весь завод минировать не стали.
Вот сейчас немецкие власти приказали срочно проводить уборочную. А её, власть эту, представляет сбежавший ещё при коллективизации первый председатель комитета бедноты в Вишенках, первый председатель колхоза Кондрат-примак. Кондрат Петрович Щур – бургомистр, глава районной управы.