Огневой бой. Воевода из будущего (сборник) - стр. 47

– За вотчиной не смотришь! На твоей земле ляхи бесчинства творят! Государева стряпчего чуть не убили – ранили тяжко, а ратники его все до единого полегли. И ты еще повесить нас хотел?! – нагнетал я обстановку.

– Не губи, милостивец! – чуть не в голос завыл боярин.

– Встань! Как звать тебя? Кого упомянуть мне государю?

– Троекуров я, боярин местный. Дед мой здесь жил, отец, теперь вот я. Про ляхов не слыхивал, да и о беде со стряпчим – тоже, иначе бы давно уже здесь был, – оправдывался боярин.

– Хорошо, делом вину искупишь – умолчу о тебе государю.

– Все, все сделаю, что смогу! – ударил себя кулаком в грудь боярин.

– Так. Слушай внимательно. Перво-наперво приставь к избе ратников своих – человека три-четыре, да чтобы из лучших.

– Сделаю.

– Ключница твоя пусть о пропитании нашем озаботится.

– Невелики заботы.

– Не дослушал еще. Сам же немедля в Москву, в Посольский приказ поедешь – аллюром три креста. Передашь там – ранен Федор Кучецкой, отлеживается. С ним – документы важные. Пусть распорядятся – стрельцов для охраны пришлют да повозку какую. Отойдет от ран стряпчий государев, да и двинемся в первопрестольную.

– Все сделаю, как велишь. Вот те крест на том! – Боярин перекрестился.

– Ступай, не мешкай.

Боярин выбежал из крестьянской избы как ошпаренный. Я же проверил пульс у Федора – частит, и опять прилег на лавку.

Вскоре во дворе раздался топот копыт, выкрики. Я вскочил, выхватил саблю и – во двор.

Тьфу ты! Дружинники боярские прибыли для охраны.

Перестарался Троекуров с испугу, десяток прислал, заглаживая вину.

Он самочинно расставил ратников вокруг избы и у ворот. Причем поставил грамотно – каждый из воинов видел соседа справа и слева.

– Исполнено, боярин! – подскочил ко мне Троекуров.

– Старший кто?

– Вот он! Митька, подь сюды!

К нам подбежал зрелого возраста боевой холоп, на руке и лице виднелись старые шрамы.

– В избе старший он, – Троекуров указал на меня холопу. – Пока меня не будет, подчиняешься только одному боярину… – Троекуров замялся.

– Георгию Михайлову, – подсказал я.

– Ну вот, вроде все. Так я поехал? – Троекуров посмотрел на меня.

– Езжай! Не перепутай ничего.

– Как можно!

Боярин вскочил на лошадь, пришпорил ее. За ним последовали двое его дружинников.

– Дмитрий!

– Слушаю, боярин, – подскочил ко мне старший дружинник.

– Не шумите, там, в избе, боярин знатный, ляхами раненный, ему покой нужен – тяжко ему.

– Понял.

Я вернулся в избу и снова улегся на лавку.

Часика два удалось вздремнуть, и поднялся я слегка взбодренный. Первым делом – к Федору. Лоб горячий, повязка подмокла сукровицей, пульс на раненой руке есть. Как бы нагноение раны не получилось. Я кликнул хозяина избы.

– Вот что, Антон, поищи подорожник.

– Да ты что, боярин, не время ему еще.

– Походи по пригоркам, одним словом – где солнышка побольше и потеплее. Может, и найдешь несколько листиков.

Я сунул хозяину серебряный рубль – все равно ведь за постой платить надо. Антон обрадовался страшно невиданной щедрости, захватил с собой жену, и они отправились на поиски подорожника.

Я уселся на лавку и задумался – все ли правильно сделал? Не упустил ли чего существенного? Может, правильнее было бы самому с мешком грамот скакать в Москву? Только тогда Федор без моей помощи загнуться вполне мог бы. А документы важные – я чувствовал, что по их получении политика государства может резко измениться. Что дороже – жизнь моего побратима Федора или документы? Совсем непростой вопрос.