Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия - стр. 64
– В пустом?
– Типа того. Я прекрасно понимаю, что мы видели лишь крохотную долю от всего объекта. Но кто-то же видел, как мы приближаемся! И, насколько помню, очень сердился. Если они разумны и враждебны, почему не стреляют?
– А может, уже выстрелили.
– Если что-то внутри и расстреляло твоих роботов, оно поджарило их не быстрее обычной естественной среды.
– То, что ты называешь «обычной естественной средой», может оказаться активной защитой. Иначе, почему орбитальная станция настолько необитаема?
Шпиндель закатил глаза.
– Ладно, я ошибся. Для предположений мы знаем недостаточно.
Нельзя сказать, что мы не пытались раздобыть больше информации. Когда сенсорная головка «чертика» напрочь сгорела, мы разжаловали его в землекопы; зонд по волоску расширял шахту, терпеливо выжигая края проделанной первоначально замочной скважины, покуда та не достигла метра в диаметре. Тем временем мы переделывали пехотинцев Бейтс – навесили столько защиты, что те не отказали бы и в ядерном реакторе, и внутри циклотрона, – и в перигее сбросили их на «Роршах», словно камушки с опушки в зачарованный лес. Каждый из них по очереди прошел воротца «чертика», разматывая за собой нити оптоволокна для передачи данных в ионизированной атмосфере.
Мимолетный взгляд – вот и все, чего им удалось добиться. Мы получили несколько эпизодических сцен. Видели, как шевелятся стены «Роршаха»: волны перистальтики лениво колыхали его внутренности. Видели, как из стен в мучительных спазмах вылезают похожие на патоку новообразования, которые с течением времени должны были совершенно перекрыть проход. Сквозь некоторые помещения наша пехота проплывала с легкостью, в других спотыкалась и с трудом находила дорогу среди магнитного шума. Роботы пролезали сквозь странные пасти, ощеренные бритвенно-острыми зубами, тысячами спирально изогнутых треугольных лезвий, выложенных параллельными рядами. Они осторожно обходили облака тумана, слепленные в абстрактные фрактальные фигуры, смещающиеся, бесконечно повторяющие себя, чьи заряженные капли были нанизаны на мириады сходящихся линий электромагнитного поля.
Рано или поздно каждый солдат сгорал. Или мы теряли с ним связь.
– Можно улучшить радиационную защиту? – полюбопытствовал я.
Шпиндель взглянул на меня.
– Мы и так уже замуровали все, кроме датчиков, – объяснила Бейтс. – Если закрыть и их, мы ослепнем.
– Но видимый свет относительно безопасен. Как насчет чисто оптическо…
– Мы уже пользуемся оптической связью, комиссар, – отрезал Шпиндель. – Мог бы заметить, что всякая хрень все равно просачивается.
– Но есть же эти… как их… – я поискал слова, – полосовые фильтры? И приспособления, которые будут пропускать видимые частоты, срезая смертельное излучение?
Шпиндель фыркнул.
– Ага! Такая штука называется «атмосферой», и если бы мы приволокли ее с собой – раз в пятьдесят толще земной, – она могла бы частично отфильтровать эту кашу. Правда, Земле еще здорово помогает магнитное поле, но я не стал бы полагаться на нашу ЭМ-защиту.
– Если мы и дальше будем сталкиваться с такими всплесками, – уточнила Бейтс. – Настоящая проблема в них.
– Они повторяются со случайными интервалами? – поинтересовался я.
Шпиндель пожал плечами, как вздрогнул:
– Не думаю, что в здешних местах есть что-то случайное. Хотя кто знает? Нужно больше данных.