Огненный город - стр. 40
– С тобой все в порядке? – услышал он голос.
Сильюн понятия не имел, кому он принадлежит. И был не в состоянии что-либо ответить.
– Понятно, – произнес голос с легкой гнусавостью. – Чудак какой-то.
Светящийся клубок покатился дальше.
Сильюн попытался сосредоточиться. Он видел не только Равных – ослепительно яркие сгустки света. Слабо светились стены Вестминстера. Он понял: это Дар, создавший его, светит сквозь века.
Сильюн видел тонкую линию контура здания, по этому контуру и ориентировался. Он добрался до небольшой Речной двери, которая вела из Вестминстера вниз к Темзе. Парламентарии эту дверь не жаловали своим вниманием. Сильюн толкнул дверь навстречу порывам ветра и шуму: двигавшийся рывками плотный поток машин разгонял пешеходов клаксонами, гиды экскурсионных автобусов на всех языках мира – о существовании некоторых из них Сильюн не подозревал – описывали прославленный Дом Света. Жители Британии, возможно, и не могли покинуть страну до завершения безвозмездной отработки, но сюда стекались люди со всех уголков земного шара.
Разумеется, на Вестминстерском мосту, как обычно, толпились туристы. Но взгляд Сильюна, пронизанный Даром, не видел ничего, кроме черной пустоты.
Насколько он был бы прекрасен в золотистом сиянии. Наполненный Даром.
Медленно двигавшаяся яркая точка привлекла его внимание – по мосту в такси ехал Равный. Его он не увидел, не почувствовал его присутствие, пока лезвие не сдавило горло. Слишком поздно включать силу Дара.
– Ты – покойник, – проскрипел голос в самое ухо. Затем последовал отвратительный смех.
Сильюн закрыл глаза и сконцентрировался, на мгновение испугался, что яркий свет навсегда выжег его глаза. Но когда снова их открыл, повседневный мир предстал перед ним в своих реальных очертаниях.
И что он увидел? Перед ним стоял Собака и прижимал клинок к его горлу. Вид у него был такой же безумный, как и в ту ночь в Кайнестоне после разрушения Восточного крыла, когда он открыл ворота и выпустил его на свободу.
Тогда в общем хаосе удушение Собакой двоюродной бабушки Гипатии осталось незамеченным. Ее тело, уже посиневшее и раздутое, нашли только на следующее утро. Едва заметную полосу на шее сочли за травму, полученную во время взрыва, официальной причиной смерти объявили сердечный приступ, вызванный шоком. Только Сильюн – и Аби Хэдли – видели, как Собака с поводком, приспособленным под удавку, направился к Гипатии.
Сильюн вздохнул.
– Я бы мог сказать, что скучал по тебе, – процедил он, рукой отводя лезвие в сторону. – Но моя мама с детства внушила мне, что джентльмен никогда не лжет.
– Ты не джентльмен! – расхохотался Собака.
– Я теперь наследник, так что следи за своими манерами. И пожалуйста, впредь не приставляй к горлу никаких ножей. – Сильюн бросил взгляд вниз. Оказалось, у Собаки был не один нож, а целая коллекция, и все он, как ни странно, держал в одной руке. – Я полагаю, это не официальный визит с целью поздравить меня с вводом в парламент?
– Нужна твоя помощь! – прорычал Собака. – Было дело. Теперь нужно место залечь на дно. Я – твой должник. У меня три долга, поэтому я пришел к тебе.
– Не хочу тебя расстраивать, но ты неверно понял идею долга. Она заключается в том, что это ты должен мне помогать.
Сильюн изучающе смотрел на Собаку. На нем была все та же одежда, в которой он бежал из Кайнестона, – комбинезон, что он стащил с гвоздя в собачьем питомнике. Комбинезон был очень мятым, в пятнах то ли грязи, то ли крови.