Огненное сердце - стр. 18
Он улыбается еще шире. Еще ярче.
Еще чуть-чуть – и я плесну ему в лицо новую стопку текилы, которую сжимаю мертвой хваткой.
– Тебе кто-нибудь говорил, что от постоянных улыбок появляются глубокие мимические морщины?
– У меня есть ожоги, так что с морщинами как-нибудь справлюсь.
Я втягиваю воздух. Томас тоже пострадал при пожаре на ранчо. Не так сильно, как Гарри, но это оставило на нем след – не только душевный, но и физический.
Наш разговор снова сходит на нет, потому что я больше не собираюсь вступать в бессмысленные препирания, окутанные его улыбкой, которая слишком странно действует на мой организм, пропитанный текилой.
– Есть ли у нас гитара?! – встает и выпаливает сумасшедший мужчина, перекрикивая музыку. – У нас есть человек, который хотел бы спеть!
Мое сердце бьется где-то в горле, а возможно, вообще уже выскочило из тела и оказалось на столе. Все гости смотрят на двух людей, пытающихся убить друг друга взглядами. Если бы я могла, то выстрелила бы ему прямо в лоб. Но куча свидетелей все портит.
Кто-то из гостей свистит, привлекая внимание Томаса. Его глаза чуть ли не блестят от азарта, когда он возвращает взгляд ко мне.
– Гляди-ка, гитара нашлась. Судьба, получается.
Конечно же, у нас есть гитара.
В этом городе можно было бы попросить отыскать иголку в стоге сена – и ее бы нашли всеобщими усилиями.
Томас склоняется над столом и шепчет:
– Человек, который избегает трудностей. Четыре буквы. Уверен, ты знаешь ответ.
«Трус».
Только я не такая.
Я выпиваю текилу, запрокинув голову, и с громким стуком ставлю стопку на стол.
Вздернув подбородок, встречаю взгляд Томаса и встаю из-за стола. Я задеваю его плечом, когда иду на центр танцпола.
– Ты не с той решил играть, милый мальчик Флэйминга.
Я стою посреди амбара и мне протягивают гитару. Волнение запускает дрожь по телу. Не обращая внимание на панику внутри, перекидываю ремень через плечо и быстро пробегаю по аккордам, проверяя, настроен ли инструмент.
К сожалению, он идеален.
Я прочищаю горло и нахожу глазами Лили и Марка. Они стоят неподалеку: Лили прислонилась спиной к груди Марка, а его руки лежат на ее животе.
– Лили и Марк… не знаю, как такие совершенно разные люди, как вы, смогли стать такой гармоничной парой, но… – Мой голос слегка дрожит. – Продолжайте быть друг для друга домом, из которого не хочется уходить. Даже если Лили перекрашивает все стены в розовый. Мне кажется, эта песня идеально вам подходит.
Я беру первый аккорд CarryYouHome – AlexWarren и закрываю глаза.
Мои пальцы вслепую бегают по гитаре, а грудная клетка тяжело вздымается. Когда я пою, мир будто бы замирает.
Нет разочарований.
Нет проблем.
Нет бесконечных медицинских счетов.
Когда я пою, моя мама здорова. Ведь за закрытыми глазами у меня проносятся воспоминания, как она учила меня играть на рояле в нашей гостиной, залитой утренним солнцем.
Она всегда пела себе под нос, даже когда просто готовила завтрак. У нее был легкий, высокий голос – не сильный, но искренний, и именно он впервые заставил меня почувствовать музыку.
– Главное – не идеальные ноты, милая. Главное – чувствовать, – говорила она и нажимала на клавиши, будто доверяя им что-то тайное.
Мама уже почти год не поет. Иногда, когда я скучаю по ее жизненной энергии особенно сильно, мне кажется, что этот звук до сих пор проигрывается где-то в доме. Застрял между стен, прячется в щелях паркета, звучит в тишине, если прислушаться.