Огненная кровь. Том 1 - стр. 22
И это было больно.
Если так исполнилось её желание, то Боги подшутили над ней слишком зло. Она теперь, как умирающий от жажды, который видит воду – водопады, реки, ручьи, ощущает влагу на губах, и тянет руки, а это лишь мираж. Вот так и Себастьян Драго, такой же мираж, в котором собрано всё лучшее, что она хотела бы видеть в мужчине. Боги поманили её этим миражом, мечтой, сказкой, и тем ненавистнее ей теперь мысль, что в реальности, в лучшем случае, её ждёт свадьба с мэтром Гийо и тыквы в его огороде. А в худшем…
Ветер играл распущенными волосами, ноги промокли, и она замёрзла, но всё равно стояла долго, впитывая кожей свежий воздух и шум прибоя, закрыв глаза и запрокинув голову. Надеясь, что, когда прозвонят последнюю треть утра, тётушки уже выставят семейство Драго за дверь.
А её боль… когда-нибудь утихнет.
– Доброе утро, Иррис! Я так и думал, что найду тебя здесь, – голос Себастьяна Драго вырвал её из раздумий.
О, нет!
– Что вы здесь делаете? – спросила она удивлённо, чувствуя, как сердце пустилось в галоп.
Себастьян Драго одет был странно – сапоги, грязные штаны, рубаха с закатанными по локоть рукавами. Никаких шёлковых жилетов, галстуков и оружия. Он подъехал на одном из своих коней – гнедом эддарской породы и без седла. И видя, каким странным взглядом окинула его Иррис, улыбнулся и поклонился со словами:
– Я помогал пилить тополь у ворот и вытаскивать карету, ты же простишь мне этот… неподобающий вид?
Она снова смутилась. При свете дня и без всей этой помпезной одежды он выглядел даже лучше, чем вчера, так, словно… так…
…красивые руки, оплетённые тугими канатами мышц, статная фигура, гордая осанка…
Ветер играл тканью его рубахи, и Себастьян держался на коне прекрасно, управляя им лишь одной рукой, на которую был намотан повод…
Будь честна с собой, Иррис! Он просто тебе нравится!
И это было правдой. Он ей нравился.
Он притягивал её с каждым мгновеньем всё больше и больше. Каждый взгляд, брошенный в его сторону, каждое слово заставляли лишь смущаться, краснеть, думать всякие глупости и дерзить, пытаясь скрыть это притяжение за насмешками и напускным безразличием.
– Простить? Милорд волен выглядеть, как считает нужным, ведь рамки приличия – всего лишь глупые законы кахоле, которые вас не касаются, – ответила она с вызовом, припоминая его вчерашние слова, и усмехнулась.
Себастьян соскочил с коня, подошёл к Иррис, стал рядом, и, скрестив руки на груди, посмотрел на бушующее море.
– Судя по твоим утренним прогулкам, ты плевать хотела на приличия, – произнёс он задумчиво.
– Судя по моим прогулкам?
– Уезжать из дому на рассвете одной, чтобы побродить по берегу, который того и гляди обрушится? Полагаешь, это подходящее занятие для молодой леди, верящей в приличия? – спросил он с улыбкой. – Да и стоять здесь со мной без сопровождающих тем более неприлично. Но ты всё ещё здесь, а не скачешь галопом обратно в Мадверу, и это значит, что я ещё вчера был прав на счёт того, что ты на самом деле думаешь о приличиях.
Она повернулась к нему и вдруг рассмеялась, не в силах больше играть в эту глупую игру, а Себастьян рассмеялся ей в ответ.
– Скажите, почему вы решили, что найдёте меня здесь?
– Потому что здесь, как ты призналась мне вчера, есть всё, что ты любишь…
– И вы запомнили, что я люблю? – спросила она удивлённо. – И что же?