Огненная кровь - стр. 26
После ее успехов в рукопашке, Миладу быстро перестали задирать. Как-то раз, когда они с Оксанкой шли домой, старшеклассник из их школы, шедший навстречу в окружении дружков, пошло и со смаком высказался насчет ярко проявившейся к тому времени женственности подруг. Через секунду он был сбит на землю подсечкой и в наступившей тишине Милада, надавив коленом ему на объемное не по возрасту пузо и отведя назад кулак для удара в нос, хрипло дыша, потребовала извинений. Парень извинился, при этом в свидетелях оказалось несколько шедших мимо учеников. История получила огласку, и на следующий день их встречали тем же составом, но уже намеренно. Угрюмая Милада отодвинула Оксанку за спину, пропустила первый удар в плечо, и у нее, как говорится, упало забрало. Все попытки самоконтроля моментально испарились, она почувствовала жар, заливающий лицо и отдававшийся в руках. Даже кожа, казалось, потемнела от ярости.
Когда Милада пришла в себя, левый глаз ее почти не открывался, костяшки кулаков были сбиты в кровь, а Оксанка, всхлипывая, оттаскивала ее от последнего, скорчившегося на асфальте противника.
После чего к подругам стали проявлять подчеркнутое уважение и свои, и те, кто учился в соседней школе. А Милада наконец почувствовала себя полноценным человеком.
– Короче, бабуле, и правда, вроде как годков за сотню. Мне и самой в это не верится, – продолжила Оксанка. – Но видишь ли какое дело… Мне двадцать три года, и ни разу моя мать мне не солгала.
Миладе пришлось молча согласиться, потому что она действительно знала Танечку – так мать Оксанки просила к ней обращаться – как патологически неспособного к вранью человека. Это, по идее, нужно было считать достоинством. Но Милада, сама любившая иногда приврать для красного словца – не видела в небольшой необходимой лжи ничего плохого и считала абсолютную честность крайне неудобной человеческой чертой.
– Ээээ… Ну ладно. Давай съездим. А зачем, кстати?
– Ну, я точно не знаю, мама не сказала… На экзамен какой-то вроде…
– Ммм… А Танечка последнее время как себя чувствует? Ни на что не жалуется? А прапрапрабабушка? На старости лет в школу поиграть захотелось?
– Слушай, Милад, мне вот, реально, ни хрена не смешно, – нервно проговорила Оксанка. – Я матери всегда доверяла. А она так и сказала: доченька, мол, надо поехать на экзамен, к Рябинушке на проверку. И лицо у нее при этом было…
– К кому? – не поняла Милада.
– К Рябинушке… – неуверенно повторила подружка. – Ну… Прапрапрабабушка на это имя отзывается…
– Мда… – протянула Милада. – Это, похоже, у вас семейное… Рябинушка, Танечка…
– Слышь, подруга! – разозлилась Оксанка. – Тебе все хихоньки да хаханьки, а я знаешь, как нервничаю?
– Ладно, расслабься. Хоть это звучит как полный бред, но съездим, конечно. Вместе. Я тебя на твоем загадочном экзамене, конечно, поддержу, но списывать, как обычно, не дам.
– Когда я у тебя списывала-то, двоечница? – с облегчением рассмеялась Оксанка. – Хорошо, спасибо. А то мне что-то не по себе. Одной как-то даже жутко ехать.
Милада увидела, как Подсос, вновь выглянув из-за ширмы, сделал страшное лицо и тыкает пальцем в часы.
– Ладно, Ксюх, мне сейчас некогда. В пятницу созвонимся.
– Хорошо. Я тебе наберу. Чао.
Оксанка отключилась, а Милада еще посидела пару минут, пытаясь представить, как подруга будет проходить неведомый экзамен у двухсотлетней бабушки в Подмосковье. Потом зазвонил телефон, она сняла трубку и снова с головой ушла в работу.