Одноколыбельники - стр. 9

Вечно запертая высокая стеклянная дверь не давала нам покоя. По обе стороны от нее тянулись большие окна, за которыми видны были раскидистые пальмы, ровно обрезанные деревца с розовыми и белыми цветами, много толстых колючих кактусов и других интересных растений. Ключ от этой двери садовник всегда носил с собой. Отпиралась она лишь ненадолго рано утром, с приездом водовоза, когда мы еще спали.

Вообще этот дом казался нам таинственным: с утра в окнах второго этажа мелькали детские лица, часто оттуда доносилось хоровое пение или просто слова нараспев.

– Мама, что там делается? – спросили мы однажды.

– Это детский сад. Вы скоро будете в него ходить.

– А почему же в саду никого не видно? Там только садовник.

– Это зимний сад! – засмеялась мама.

– Почему же он называется «детский»?

– Это не детский, – детский наверху. Впрочем, вы сами скоро увидите: с будущей недели вы будете ходить туда.

Разговор на этом кончился. Мы торжествовали: дом становился нашим.

– Как будет злиться садовник! Уж теперь ему придется дать нам ключ! – мечтали мы вслух с Женей.

Накануне долгожданного дня мы переговаривались перед сном.

– Кира, как ты думаешь, можно будет рвать цветы? – спрашивал Женя.

– Конечно, можно. Теперь все будет наше.

– Я беру розовые.

– Нет, я!

– Ведь они мои уже. Ты бери белые!

– Сам бери белые, я розовые хочу.

– Я первый увидел сад! Ты еще спал, а я везде был, все видел и выбрал себе розовые!

– Во-первых, я их хотел для мамы, а во-вторых, ты можешь их брать. Я возьму себе пальмы, апельсины, лимоны, те белые цветы и… и весь детский сад!

– Я тоже хочу детский сад! – обиделся Женя.

– Нет уж, извини. Ты бы раньше брал! Оставайся теперь со своими розовыми!

Женя заплакал.

– Хочешь, поменяемся? – предложил я.

– Хочу-у… – сразу успокоился Женя.

– А дашь мне розовые?

– Бери.

– Только сад пусть будет общий!

– Общий… – уже сонным голосом повторил Женя.

Мы заснули. Завтра волшебный дом раскроет нам свои двери.

Длинная полутемная передняя с зажженной у подзеркальника лампой; множество пальто, шляп, калош; шум детских голосов за стеной…

– Вам старшую мамзель? – спрашивает прислуга.

– Да, пожалуйста, – утвердительно кивает мама.

Голоса за дверью на минуту стихают. Мы крепче прижимаемся к маме.

– Сейчас придет учительница, – говорит мама, – будьте с ней повежливей и отвечайте на вопросы по-французски. А главное – не бойтесь, вам тут будет очень весело.

– Мама, а сад этот – как внизу? – и я указываю пальцем в сторону голосов.

– Сейчас сам увидишь!

Мы смотримся в зеркало: какие у нас хорошие новые матроски! Совсем одинаковые, только якоря у меня побольше.

– Bonjour, madame!

Я испуганно повертываю голову: перед нами «старшая мамзель». У нее желтое лицо, высокая прическа и темно-синее платье.

– Это, наверное, ваши маленькие мальчики? – продолжает она по-французски.

Мы кланяемся.

– Можно их пока отвести к детям?

– Пожалуйста. Идите, детки! – говорит нам мама.

– А ты с нами не пойдешь? – спрашивает Женя, не отпуская маминой руки.

– Я потом приду. Идите, милые! Не забывайте, что я вам говорила!

Мама целует нас. Mademoiselle берет нас за руки, – сейчас мы войдем в наш сад! Длинный коридор, по стенам картинки со зверями, – пока ни цветов, ни деревьев не видно… Мы с Женей переглядываемся.

– Вот мы и пришли! – говорит m-llе, нажимая медную ручку двери.