Однажды в замке - стр. 12

Гауэйн кивнул и поудобнее устроился на сиденье. Больше никаких мыслей о леди Эдит: это губительно для дела, и, следовательно, совершенно неприемлемо. Собственно говоря, как только он привезет ее в замок, сделает все, чтобы она больше не отвлекала его.

Он не был до конца уверен, чем занималась его бабушка с утра до вечера – какая-то женская работа: что-то, связанное с бельем, больными, арендаторами… Гилкрист наверняка позаботился о том, чтобы девушку всему обучили. Он немножко сух и неприветлив, этот Гилкрист, но человек порядочный.

Но тут в мысли снова ворвался голос Бардолфа. Гауэйн поднял руку:

– Я предпочитаю, чтобы пролетов было три, а не два.

Бардолф сделал пометку и продолжал монотонно читать. Гауэйн откашлялся.

– Да, ваша светлость?

– Завтра утром в «Морнинг пост» появится объявление о моей помолвке. Дживз заканчивает оформлять соглашения, на которых остановились обе стороны.

У Бардолфа широко открылся рот:

– Ваша светлость, вы…

– Я помолвлен с леди Эдит Гилкрист. Лорд Гилкрист предложил послать объявления в газеты.

Бардолф наклонил голову.

– Могу я предложить мои искренние поздравления, ваша светлость?

Гауэйн кивнул.

– Граф предложил, чтобы свадьба состоялась через пять месяцев. Ожидаю, что вы позаботитесь о всех приготовлениях. Свяжитесь с представителем лорда Гилкриста.

Агент снова кивнул.

– Да, разумеется, ваша светлость.

– Необходимо закончить реконструкцию ватерклозета между моей спальней и комнатой будущей герцогини.

– Конечно, – сказал Бардолф, вытаскивая переплетенный в кожу том. – Далее, я хотел бы обсудить программу разведения лошадей на ферме Дорби. И даже привез с собой книгу со списком племенных кобыл. – Он принялся читать вслух.

Гауэйн втайне изумлялся, насколько сложно ему сосредоточиться. Возможно, дело в новизне ощущений. Вполне естественно, что подобный опыт может отвлечь внимание.

Но удивительнее всего было чувство глубочайшего удовлетворения. Оно проходило через все мысли, как сознание надвигавшейся грозы, оставлявшее свою метку. Теперь Эдит принадлежит ему. Он привезет домой эту необычайно прелестную женщину.

Гауэйну недоставало этого спокойного тепла, а он даже не подозревал об этом. И чувствовал нечто большее и более значительное, чем желание, хотя не был уверен, что это такое. Возможно, алчность. Удовлетворение. Но все это явно не то.

Бардолф откашлялся.

– Да?

– Как я сказал…

Прошло еще два дня, прежде чем Эди почувствовала себя настолько хорошо, чтобы вылезти из постели. Лила все-таки настояла на визите доктора, но тот просто подтвердил все, что уже подсказывал здравый смысл Эди: ей следует оставаться в постели и в темноте. И ни в коем случае не играть на виолончели.

– Отец справлялся, как я себя чувствую? – спросила она в то утро, когда смогла позавтракать вместе с Лилой в ее комнате. На Лиле был пеньюар, тонувший в каскаде шелковых воланов, в котором она выглядела соблазнительной, как персиковый торт.

– Ни разу, – ответила Лила, выбирая очередную виноградину со всей серьезностью дамы, покупающей кольцо с бриллиантом.

Эди села напротив, взяла три ломтика сыра и сунула в рот.

– Животное, – бросила она без особого запала. – Его единственное дитя могло умереть от инфлюэнцы, а он и не заметил бы моей кончины.

– Заметил бы, – уверила Лила, снова изучая виноград. – Вот если я отправлюсь на тот свет, он не заметит, но если ему будет не с кем играть на виолончели, возможно, это произведет неизгладимое впечатление.