Однажды в Париже - стр. 23
Другой причудой монарха было выращивание раннего зеленого горошка. Людовик обожал кулинарить, особенно ему удавалась шпигованная телятина. Он мог и пирожное испечь, и, заинтересовавшись ухватками своего цирюльника, выучиться орудовать бритвой. Эта блажь довела его до того, что однажды он сбрил всем своим офицерам бороды, оставив лишь усы и тот клочок волос под нижней губой, который с того дня стал модным, хоть и получил название «плевок».
Но главной страстью Людовика была музыка. Король прекрасно играл на клавесине, на охотничьем рожке, в домашних концертах исполнял партию первого баса, любил переложения псалмов, которые сам же и клал на музыку. Танцам его учили с детства, и это искусство ему тоже легко давалось, причем до такой степени, что однажды он всерьез задумал стать балетмейстером. Любопытно, что при всей своей склонности к меланхолии балеты Людовик предпочитал веселые и даже сам исполнял в них партии в стиле гротеск. Танцовщиков и танцовщиц король вербовал в собственной свите, но иногда приглашал и актеров.
До сего дня за ним числились две постановки, показанные в парижской ратуше: балет «Великий бал богатой вдовушки из Бильбао», исполненный 24 февраля 1626 года, и балет «Всерьез и гротескно», исполненный 16 февраля 1627 года. И вот его величество затеял новое произведение.
Всю осень он писал музыку, рисовал костюмы, заказывал их портным, ссорился и мирился с музыкантами. Кардинал был очень доволен этой возней, потому что человек, занятый разводкой балетных фигур, меньше думает о грядущей войне с Испанией и не слишком беспокоится о проказах трех самых опасных дам королевства – своей изгнанной матушки Марии Медичи, супруги Анны и ее лучшей подруги герцогини де Шеврёз…
– Какая сегодня погода, мой друг? – спросил кардинал.
– Прикажите открыть окно, ваше преосвященство, – смиренно посоветовал капуцин. – Похоже, уже повеяло весной. Дорожки в саду, я полагаю, просохли, и снега ждать уже не стоит.
Ришелье тут же прекратил чесать у Фелимора за ушами и дважды хлопнул в ладоши. Кот от неожиданности утробно мявкнул и метнулся прочь, сбив когтями одеяло хозяина.
– Лоран, кошки! – громко произнес кардинал, чуть повернув голову. Слуга вырос рядом с креслом, как из-под земли. – Пока нет слякоти, нужно их вывести на прогулку.
Так же молча Лоран махнул кому-то рукой и исчез. Сейчас же несколько лакеев, выполнявших обязанности кошачьих смотрителей, взялись за работу.
Старожилы кошачьей компании – Сумиз, Рубин, Пирам и Тисба, уже усвоившие, что их приглашают на приятный променад, шли к выходу сами, требуя, чтобы лакеи отворяли перед ними двери. Это всегда смешило кардинала до слез. Упрямого же Люцифера, меланхоличного Ракана и соню Перрюка приходилось уговаривать. Именно этим обычно занимался Лоран. Белую ангорку Мими-Пайлон и сэра Фелимора выводили на поводках – так они были приучены с детства. Для огромного лохматого Портоса тоже пришлось заказать поводок. Кот, привезенный посольством месяц назад из далекой Московии, оказался почти диким, своего имени еще не понимал и при любом удобном случае затевал склоки с другими котами. Но наконец и его удалось вывести в сад.
Животные моментально разбрелись по газонам и кустам, занявшись интимными кошачьими проблемами, а лакеи встали в кружок – посплетничать на свежем воздухе вдали от отца Жозефа и мадам де Комбале, которая тоже как раз появилась на аллее со своей гостьей, мадам де Сабле.