Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты - стр. 10
– Ну, старина, – сказал ему Потемкин, – нашел для тебя отличную должность.
– Вот спасибо, ваша светлость; дай тебе Бог здоровья.
– Знаешь Исакиевскую площадь?
– Как не знать, и вчера и сегодня через нее к тебе тащился.
– Видел Фальконетов монумент императора Петра Великого?
– Еще бы!
– Ну так сходи же теперь посмотри, благополучно ли он стоит на месте, и тотчас мне донеси.
Дьячок в точности исполнил приказание.
– Ну что? – спросил Потемкин, когда он возвратился.
– Стоит, ваша светлость.
– Ну и хорошо. А ты за этим каждое утро наблюдай да аккуратно мне доноси. Жалованье же тебе будет производиться из моих доходов. Теперь можешь идти домой.
Дьячок до самой смерти исполнял эту обязанность и умер, благословляя Потемкина.
Потемкин, встречаясь со Степаном Ивановичем Шешковским – руководителем политического сыска, обыкновенно говаривал ему: «Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?» На что Шешковский отвечал всегда с низким поклоном: «Помаленьку, ваша светлость!»
Князь Потемкин, войдя в силу, вспомнил об одном из своих провинциальных приятелей и написал ему следующие стишки:
Пришлось тому поспешить на «ласковое» приглашение взлетевшего вверх Потемкина.
Выходя из театра после первого представления «Недоросля» и увидев его автора Дениса Ивановича Фонвизина, Потемкин сказал ему:
– Умри теперь, Денис, или хоть больше ничего уже не пиши! Имя твое, Фонвизин, бессмертно будет по этой одной пьесе.
Однажды Потемкин, недовольный запорожцами, изрек:
– Знаете ли вы, что у меня в Николаеве строится такая колокольня, что как станут на ней звонить, так в Сече будет слышно.
– То не диво, – ответили они, – у нас такие кобзари, шо як заиграють, то аж в Петербурге затанцують!
Светлейший князь Потемкин-Таврический играл в карты и был очень рассеян. Один вельможный придворный, пользуясь этим, обыграл его нечестным образом.
– Нет, братец, – сказал ему Потемкин, бросая карты, – я с тобою буду играть только в плевки. Приходи завтра.
Приглашенный не преминул явиться.
– Плюй на двадцать тысяч, – сказал ему Потемкин.
Партнер собрал все свои силы и плюнул.
– Выиграл, братец. Смотри, я дальше твоего носа плевать не могу! – произнес Потемкин, плюнул ему в лицо и отдал проигрыш.
Известный поэт Сумароков очень уважал историка и поэта Баркова, как ученого и острого критика, и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков пришел однажды к поэту.
– Сумароков – великий человек! Сумароков – первый русский стихотворец! – воскликнул он с порога.
Обрадованный Сумароков тотчас велел подать ему водки и закусок. Барков изрядно выпил и, уходя, сказал:
– Александр Петрович! Я тебе солгал. Первый-то русский стихотворец – я, второй – Ломоносов, а ты – только что третий!
Однажды на большом обеде, где находился и отец поэта Сумарокова, его сын, Александр Петрович, громко спросил присутствующих:
– Что тяжелее, ум или глупость?
Ему отвечали:
– Конечно, глупость тяжелее.
– Вот, вероятно, оттого вашего батюшку и возят цугом в шесть лошадей, а вас парой.
Отец Сумарокова был бригадир, чин, дававший право ездить в шесть лошадей; штаб-офицеры ездили четверкой с форейтором, а обер-офицеры – парой. Сумароков-младший был еще обер-офицером…