Однажды летом - стр. 2
Именно в этой комнате они с сестрой жили в свое последнее лето, когда им было по пятнадцать лет. Как сейчас Кира видела картину прошлого.
На мягкой скатерти лежала стопка раскрасок, упаковки с новыми фломастерами и карандашами, из пеналов торчали ручки с блестками, а между страниц альбомов для рисования заложены фиолетовые копирки. В закрытом шкафчике Вика прятала от бабушки свою косметичку, чтобы к вечеру подкраситься и быстро сбежать, пока Оля не заметила.
Кира придерживалась естественной красоты, нося в кармане гигиеническую помаду, одевалась по-спортивному и не стеснялась худобы. Вика же, в попытке скрыть плоскую, до сих пор не наметившуюся грудь, носила лифчик с поролоном, яркий топ, джинсы с блестящим пояском и купленные на рынке новенькие туфли на каблуке. Стоило бабушке увидеть, на что внучка потратила подаренные деньги, она бежала жаловаться соседке бабе Ане, которую сестры терпеть не могли. С ровесниками Вика не давала себя в обиду, а при старших робела. Но здесь за нее всегда заступалась молчаливая Кира. Стоило противной бабе Ане начать критиковать молодежь, почему-то всегда именно в лице Вики, как в Кире просыпался непривычный для спокойного нрава гнев. Не заботясь о том, стыдно ли будет бабушке Оле за нее или нет, Кира высказывала старухе все, что думает о ее понятиях моды и правильном поведении.
Свою внучку баба Аня держала в лютой строгости, следила за каждым ее шагом и взглядом, как тюремщик. Кира же была не намерена терпеть каникулы в обществе противной старухи с ее унижениями и нравоучениями.
К удивлению, баба Аня умолкала, но ровно до той минуты, когда девочка покидала поле битвы и уходила в спальню. Там из-за двери они с Викой слышали, как старуха недовольно шипит на отбившихся от рук детей: мол, Оле нужно как следует отходить их хворостиной. Бабуля, может, и отходила, но было бы за что? Ворчала она лишь для проформы, ровно как и жаловалась, но всегда знала, что ее внучки – приличные девочки: на улицах не попрошайничают, со взрослыми парнями на сеновале не кувыркаются, а коль с мальчишками по гаражам бегают, сено у соседей ворошат и малину у дядьки Коли втихаря объедают, так то и есть настоящее детство. Правда, одним лазанием по гаражам и чужим огородам дело никогда не заканчивалось.
Если соседи жаловались, Ольга могла прилюдно накричать на своих соплюшек, но руку никогда не поднимала, а стоило двери закрыться, говорила:
– Ну вы бы хоть ночью пошли яблоки таскать, что же тетю Глашу не знаете? Истеричка же! Эх вы, кулемы, – и подливала травяного чая да пирожок повкуснее подкладывала.
Внучек она обожала, но страсть как не любила, когда Викуля ходила размалеванной. Так и норовила к ней подобраться с мокрым полотенцем да рыльце с блестящими тенями и помадой отмыть. Но мелкая шустро сбегала – либо через дверь, либо в форточку, и как только пролазила?
Кира очнулась от воспоминаний и осмотрелась: диван, обтянутый ярко-зеленой тканью и укрытый золотистым покрывалом, был сложен, на нем они с Викой и спали. Сестра собственноручно заправляла постель, чтобы не оставалось ни единой складочки. То же происходило и с вещами: аккуратно развешаны на спинках стульев, разложены в шкафчике на полочках, а чемоданы убраны в дальнюю комнату-склад.
По вечерам девчонки рисовали и раскрашивали, обсуждали произошедшее за день, а бывало, тайно выпивали по рюмке бабушкиной наливки. Что им с одной стопки «Вишневой», но вскоре напиток закончился, и они не знали, что делать с опустевшей бутылкой. В преддверии дня рождения Оля закупила несколько коробок спиртного, и они перелили вино в бутылку из-под наливки. Замены бабуля так и не заметила, а сестры еще долго вспоминали тот случай.