Одна зима на двоих 2 - стр. 8

Хасс не мешал ему. Он просто сидел, как каменное изваяние, позволяя изрисовывать себя, и отсутствующим взглядом смотрел на стену прямо перед собой. Волнения он не испытывал, радости — и подавно. Все было, как в тумане. И единственное желание, которое он испытывал — поскорее с этим покончить.

— Ты готов, мой кхассер, — оракул почтительно склонил голову, потом отошел в сторону, и юный послушник тут же подал ему белое полотенце, — время пришло.

Огромный зал был полон людьми. Здесь присутствовали и старейшины Мол Хейма, и приглашенные гости из соседних городов, и даже несколько кхассеров из других кланов.

Кхассер не обращал внимания на гостей. Его янтарный взгляд был прикован к каменной плите алтаря, расположенного у ног статуи богини Иль Шид, и к самой статуе. В ее руках накрытый черным бархатным полотнищем покоился его лунный камень. И хотя он пока еще был скрыт от посторонних глаз, Хасс знал, что время действительно пришло. Черный символ, до этого мирно спавший на его груди, ожил и пульсировал в такт биению сердца.

Сабина шла рядом, гордо вскинув подбородок и глядя прямо перед собой. В ее темные волосы были вплетены белоснежные цветы, а платье настолько нежное, насколько и откровенное мягким шлейфом стелилось по полу.

Она была прелестна. Идеальная невеста. Красивая. Достойная. Присутствующие в храме мужчины смотрели на нее с тщательно скрываемым интересом. Он видел отблески восхищения в чужих глазах...и не испытывал ничего кроме жгучего раздражения.

Ни ревности, ни ярости оттого, что кто-то смотрит на принадлежавшее ему. Ему было все равно. Дань традициям, повинность. Вынужденная мера.

Сердце в груди споткнулось, когда мысли вернулись к другой девушке. Той самой, которая теперь далеко, в замке императора.

Хасс скрипнул зубами, чувствуя, как закипает. Все в прошлом. Он сделал так, как был должен. Отдал ее. Все правильно. Ее судьба больше его не касается. Ким — там, он — здесь, в этом храме, с Сабиной. Верховный жрец Дорхан уже ждет возле алтаря. Сейчас он произнесет заветные слова, отметит их лица красной дланью и снимет черную накидку с камня плодородия. И если богиня согласна с их союзом, то камень будет наполнен мягким лунным светом.

— Мы собрались перед ликом богини Иль Шид, чтобы совершить обряд единения. Хасс и Сабина, пришло ваше время.

Они покорно опустились на колени, готовые принять свою судьбу, и Дорхан приступил к обряду. Его зычный голос разносился по залу, достигая каждого уголка, отражаясь от стен и теряясь где-то под высокими сводами. Двое служителей поднесли плоскую чашу, доверху наполненную кровью. Не переставая говорить, верховный жрец взял шелковый помазок, окунул его в багряную жидкость и вывел на лбу кхассера семиконечную звезду. Затем развернулся к Сабине и сделал тоже самое.

— Пора. Да прибудет с вами милость богини Иль Шид, — с этими словами он снял черный полог, скрывающий камень от посторонних глаз.

И в тот же миг в храме повисла настороженная тишина.

Вместо призрачного лунного света, пробивающегося сквозь неровные грани, все увидели абсолютно белый, словно нетронутый снег, камень плодородия.

Дорхан аккуратного взял его в руки и, не отводя изумленного взгляда, произнёс то, что и так было всем очевидно:

— Белый.

***

Хасс стоял на коленях, словно высеченная из гранита статуя, и не мог шевельнутся. Сердце, еще недавно равнодушно сокращающееся в груди, теперь нещадно лупило по ребрам, пытаясь пробиться наружу. Сабина, наоборот, судорожно выдохнула и прижала ладони к побледневшим щекам: