Одна маленькая ложь: притворяясь собой - стр. 53
Лифт останавливается, открывая дверцы за спиной брюнета...
И тот неожиданно замирает... отрывается от меня... - и я вижу, как пелена желания в его глазах медленно сходит, возвращая взгляду прежние спокойствие и холодность.
- Это было ошибкой, - только и произносит он, а затем рукой останавливает готовые вновь сойтись дверцы, и резко выходит из лифта.
Сердце… ты ещё там живое?..
Переставляю ноги вслед за ним… встаю позади, ожидая, когда тот откроет дверь…
Желание сорваться в сторону лифта и убраться отсюда - как можно скорее и как можно дальше, - появляется внезапно.
И так же внезапно осекается ледяным:
- Даже не вздумай.
Как он успел обернуться и прочитать в моих глазах эту решимость, я не знаю.
В очередной раз беру себя в руки, прохожу в квартиру, снимаю верхнюю одежду и ухожу в спальню, закрыв за собой дверь.
Кажется, я поняла, чем мне грозит встреча с Китом. Вовсе не кардинальным изменением моей жизни, которое уже случилось – нет, нет…
Она грозит мне уничтожением остатков моего прежнего «я».
Пожалуй, мне даже повезло, что, заняв место Гели, я пересеклась в первую очередь с Ним.
Он сделает из меня бездушное, не способное на проявление эмоций, существо, которое все удары судьбы принимает молча – и никак на них не реагирует.
Да…
Кажется, Кит разрушит меня.
Спалось плохо. Я несколько раз просыпалась, несколько раз ходила на кухню попить воды, и в итоге встала только в двенадцать часов дня, чувствуя себя абсолютно разбитой. Хорошо, что сегодня суббота, и на работу не надо. Мне. Как заместительнице Гели.
Мира Платова никогда не пропускала работу в шестой день недели, но Миры Платовой, похоже, больше нет в этом мире. Кажется, от неё осталась лишь тень, перемещающаяся по комнатам чужого пентхауса…
Забираюсь на табурет на кухне с кружкой кофе и смотрю в окно. Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем ко мне присоединяется такая же разбитая Джесси, но мой кофе к тому моменту уже порядком остыл.
- Утро, - едва не каркает она.
- Утро, - вторю не менее «привлекательным» голосом.
- Как вчера сходили? – Джесси достаёт какао и ставит молоко подогреваться на плиту.
- Лучше не спрашивай, - вновь отворачиваюсь к окну, - а ты?
- Лучше не спрашивай, - приходит аналогичный ответ.
Некоторое время молча занимаемся своими делами: я – бесцельно пялюсь в пространство, Джесси – готовит какао.
- У меня тут много получилось, тебе налить?
Внимательно смотрю на неё. Какие мы сегодня удивительно общительные.
- Не откажусь, - отвечаю спокойно.
- Вы, русские, порой так странно отвечаете на вопросы. В Америке всё проще: на вопрос «тебе налить?» отвечают «да» или «нет». А ты – «не откажусь»! – передразнивает девчонка, но делает это как-то лениво и без желания обидеть.
- У вас, американцев, тоже есть странная привычка, - не остаюсь в долгу.
- Какая?
- Всё упрощать до минимума, - перевожу взгляд на небо за окном; думаю о том, насколько всё было бы проще, воспользуйся Кит хоть одной извилиной в мозгу и позволь он себе оторваться от досье и взглянуть на ситуацию объективно.
До того, как Вячеслав Игоревич в их присутствии назвал меня своей дочерью, я несколько раз повторяла, что я – не Геля. Но меня никто не слышал! И главное – не хотел слышать: из-за чёртового досье! Но теперь, когда я соглашаюсь с тем, что я – Воронцова, естественно, у брюнета происходит взрыв в черепной коробке: ведь я совсем не соответствую тем характеристикам, что указаны в папке, на которую он так полагается.