Одна маленькая ложь: притворяясь собой - стр. 29

- В свою комнату. Мне нужно побыть одной, - бесцветным голосом отвечаю, обхожу брюнета и иду в спальню.

Когда дохожу, закрываю за собой дверь, замечая, что Кит продолжает стоять в коридоре, глядя мне вслед, потом бреду к постели, забираюсь на неё, сворачиваюсь в клубок и начинаю плакать. Беззвучно – чтобы никто не услышал.

Меня не заберут отсюда. Хуже. Вячеслав Игоревич ясно дал понять: если я его подведу - мне будет плохо. Не знаю, что он сделал с Гелей, но почему-то чувствую, что его угроза не была фальшивой. И, скорее всего, строптивая дочь в данный момент прячется от собственного отца.

А что остаётся мне? Следовать чужим инструкциям и пытаться не оступиться, потому что в отличие от этих людей, за меня вступиться некому. Нет у меня папочки-гангстера или брата-криминального авторитета. Если об меня хоть раз споткнутся, моя жизнь закончится быстрее, чем я успею это осознать.

И по какой такой причине я всегда думала, что Вячеслав Игоревич не представляет для меня угрозы? Да, я дружила с его дочкой, да, я помогала ей управлять её бизнесом, чтобы она могла вести «независимый» образ жизни. Но с чего, черт возьми, я взяла, что я для него – неприкасаемая?!

Почти член семьи, ага…

Почти сестренка для Гели…

Почти пушечное мясо.

- Ангелина, - Джесси открывает дверь в мою комнату, и я не выдерживаю…

- Пожалуйста, уйди! – закрывая уши, прошу сдавленным голосом.

Не могу я сейчас сказать, что я – не Ангелина! Мне только что доступно пояснили, почему я не должна произносить эти слова вслух!

И мне плевать, что эта мелкая заноза видит, во что я превратилась без своего показного спокойствия и наигранной смелости.

Абсолютно. Плевать.

Пусть думает, что хочет.

Джесси молча прикрывает за собой дверь, и я остаюсь одна.

Где-то через час, когда все слёзы давно высохли, истерика прошла, а в голове появилась безопасная пустота, в спальню вошёл Кит и коротко сказал:

- Одевайся.

Значит, сейчас поедем на работу.

Иду к шкафу, где, как я ещё с утра выяснила, висели несколько комплектов женской одежды. Выбираю самое простое: черные облегающие брюки и мягкую светлую кашемировую кофточку. В ванной привожу волосы в порядок и крашусь. Всё на автомате. Только косметики кладу чуть побольше – чтобы скрыть болезненный вид лица и красные глаза. У порога Кит молча осматривает меня, а затем подаёт пальто.

Мы выходим на площадку и идём к лифту.

Все в абсолютной тишине.

Когда садимся в машину, красавец брюнет сухо спрашивает, не глядя на меня:

- Неужели ты действительно думала выйти из этого?

Мне не нужно словаря или разъяснительной таблички, чтобы понять, что он имеет ввиду под этим.

- Это глупо? – спрашиваю слегка охрипшим голосом.

Разговаривать вообще… тяжело. Удивительно, что я всё ещё могу выдавливать ответы.

- Из этого не выходят. Никогда, - ровно отвечает Кит, продолжая смотреть на дорогу.

Сегодня он был за рулём, и меня это успокаивало. Он занят делом: ведёт машину. Это избавляет меня от возможности оказаться с ним на заднем сидении в салоне.

- Посмотрим, - непонятно кому и непонятно – что обещая, произношу я.

А на работе меня ждал сюрприз в виде «папочки». Вячеслав Игоревич поздоровался с Китом и попросил (попросил!) у него возможности поговорить со мной наедине.

Брюнет безразлично посмотрел в мою сторону, а затем ушёл к автомату с кофе, а мы с моим новоприобретенным крестным отцом остались в кабинете Гели. Наедине.