Одна и дети. Как вырастить детей и воспитать себя - стр. 2
Выражаю благодарность моим детям за то, что они согласились на этот эксперимент.
Выражаю солидарность и уважение всем соло-мамам и отдельно – соло-отцам.
Мам, я здесь
(младенчество, 0+)
Знакомство
Рядом с роддомом был монастырь, церковь с большой колокольней. Колокола звонили каждые пятнадцать минут, подолгу и по ночам. Начались летние грозы, колокола звонили сквозь громы и молнии. Поддержка вселенной.
Врач уходила со словами:
– Ну, старайся. Я приду, посмотрю через пятнадцать минут.
На стене родзала висели часы, надо было открывать глаза, чтобы узнать, прошли ли эти пятнадцать. А в промежутках я старалась, как велела врач.
Это было долго – пятнадцать минут. Хотелось за что-то держаться, хорошо бы за чью-то руку – нашлась холодная батарея. Она располагалась за спиной. Перерывы между схватками сокращались, я лежала на правом боку, левой рукой назад. Держалась за батарею и старалась.
– Чего кричишь? Сейчас родишь себе ребенка, – сказала врач, когда прошло три раза по пятнадцать.
Перед кормлением надо мыть грудь детским мылом, у нее новый, совсем женский вид. Я надеваю косыночку, кладу на колени клеенку и жду, пока его принесут. Такие правила. Момент истины. Его приносят, и во мне поднимается обожание, как температура.
Их приносят шесть раз в день, и это шесть раз чистого общения – еще без грязных пеленок, бессонных ночей и растерянности. Чистая радость.
– Приходи с полпятого до пяти, покажу его в окошко, их приносят на полчаса, – говорю я счастливому отцу.
– На полчаса?! Что ты с ним делаешь полчаса?
– Сегодня нам всем надо искупаться, – сказал муж.
Про двоих нельзя сказать «все». А про троих уже можно. «Мы все».
Был маленьким, как изюминка где-то в глубине меня. А я читала в специальной книге, что в десять недель у зародыша начинают работать печень и почки, и это казалось невероятным, в шестнадцать формируется мозг (как ответственно!), в двадцать… Долго, настойчиво стучался изнутри, и вот он здесь, снаружи жизни! Уже пролежал ямку в матрасике, завел любимую и нелюбимую соску. Его носочки, которые можно выкручивать одним пальцем, висят на батарее. И все поменялось.
Есть два момента, характерных для нашего, и не только нашего, менталитета.
Молодые мамы часто не готовы к тому, что роды и материнство – это не так эстетично, как в интернете, что это кровь, боль, грязь, что новорожденный писает, какает, срыгивает. Для всего постсоветского общества характерна романтизация «таинства рождения» и «таинства материнства». Не говоря о том, что роженицы не владеют информацией о том, что во время родов происходит с телом и как помочь себе в процессе рождения ребенка.
При этом в государственных (не знаю, как в частных) медицинских учреждениях уделяется мало внимания поддержке рожениц. Хуже того, прямо в процессе родов в их адрес отпускаются циничные, порой хамские замечания, на грани издевательства. Персоналу в голову не приходит, что роженице нужна психологическая поддержка и ровный фон профессионализма вокруг. Хотя бы потому, что она одна и ей страшно.
Первая возможная травма материнства – это травма от космического одиночества, чувства, что ты себе больше не принадлежишь, да еще и отвечаешь за все на свете: за себя и ребенка, за его питание, режим, гигиену, а также домашнее хозяйство, самочувствие близких и даже нехватку денег. С первых дней наваливается и груз ответственности за ребенка, и огромный воз совершенно новых забот и проблем. В этот сложнейший момент вхождения в материнство молодых мам в роддоме чаще всего не только не успокаивают и не ободряют, но запросто могут походя спросить: «Че орешь?» Или посоветовать: «Раньше надо было думать».