Одна дома. Новогодние каникулы - стр. 23

Смотрит в глаза и слышит мой немой ответ. Продолжает:

– Или хочешь, чтобы с твой попой поработал я?

Смеясь, он добавляет:

– Я буду нежным.

И Санты хором смеются. Ухахатывается и самый лютый садист – старший Дед Мороз.

А мне не смешно. Но и красавчик уже серьезен. Он ждет ответа, его глаза спрашивают меня строго: “Ну что?”

Две секунды на размышление. Напряженно думаю, пытаюсь взесить все “против” и “за”.

Одно дело громадный мужик с бешеной силой, другое – пусть и сильный, но красивый губастый парень. Пускай лучше он помучает мою попку. Я расслаблюсь и приготовлюсь терпеть.

Киваю. Но тут же слышу Дедморозовское:

– Еще чего! А кто у нас тут главный?

Я смотрю на красавчика и почему-то думаю об одном: я хочу, чтобы он облизал мои губы.

Не свожу глаз с его пухлых губ и облизываю свои. Он догадывается и наклоняется, нежно, но строго целует.

– Пусть он… – шепчу я без сил, но ты… Пожалуйста… Будь рядом, – молю я и лезу целоваться еще.

Его сладкий поцелуй меня так распалил, что я расслабилась по полной. Даже Морозыч остановился— дал кайфануть от поцелуя сполна.

Я бы кайфовала еще, но красавчик не дал сверх меры наслаждаться. Он посмотрел мне в глаза, погладил по голове и строго сказал:

– Ну, Кира, давай.

Поднял меня на ноги и подтолкнул к кровати.

– Тебе надо принять удобную позу и серьезно настроиться на… небольшую боль.

***

Он подводит меня к кровати.

Не могу унять дрожь в коленках. Мозг пытливо напоминает, что я могу сказать слово “стоп”.

Но что-то внутри мне не позволяет. Что-то внутреннее, а кажется, что внешнее – его горячая рука на моей пояснице, ласковый шепот… Только это дает мне сил.

Он ставит меня на четвереньки, давит на лопатки и укладывает: лицом вниз и животом на подушку. Попка торчит вверх, как сладкий пирожок.

В ушах громкий гул, от страха я как невменяемая.

Вздрагиваю, слышу раскатистое:

– Охоо-хоо-хохохооо… Какая попка! И раскрытая! Сейчас мы в нее сосульку-то того…