Одинокому везде пустыня - стр. 7
– Понятно, – сказала мать после долгой паузы. – И что, в одну часть?
– Вряд ли. – Сашенька улыбнулась. – Какой он все-таки нудный…
– Просто у тебя другой на уме. Что о нем слышно?
– Софья Абрамовна говорит, что он на передовой, а где, она толком не знает, говорит – главный хирург, а чего – тоже толком не знает – то ли госпиталя, то ли целой бригады или армии. Говорит: семья за него хорошо получает.
– Слава богу! Хирург он, конечно, отменный, а что за человек, не знаю… И когда ты уходишь?
– Послезавтра с вещами, а куда – не знаю.
– Что ж, – сказала Анна Карповна, – дело военное, рассуждать тут не о чем. А может, оно и к лучшему – развеешься, встретишь кого…
– Мне никто не нужен.
– Нужен не нужен – жизнь подскажет. Только еще раз прошу тебя – не пей на фронте!
– Да ты что, ма? Ты что?
– Саша, не будь наивной. Разве ты не видишь, сколько пьют у нас в госпитале? А это еще не фронт, не ад, это только предбанник ада. И пьют не от распущенности, а от страха, от жизни, от смерти чужой заслоняются, от боли. И женщины многие попивают, а для них это дорога в бездну. Женский алкоголизм безвозвратен, его не лечат.
– Но я ведь тебе обещала! Я же поклялась!
– Ой, смотри, смотри, доченька, благими намерениями дорога в ад вымощена.
– Ма, я поклялась, сколько можно!
– Ладно. Больше не буду об этом. Немец рвется к Волге, сегодня утром я слушала – идут бои под Сталинградом. Наверное, туда вас и бросят. Там все главное только и начинается, помяни мое слово[7].
– Ты разбираешься в стратегии? Откуда у тебя это?
– Не знаю! – засмеялась Анна Карповна. – У нас ведь род армейский да флотский. Чего тут разбираться? Если немец возьмет Сталинград, будет очень плохо. Бакинская нефть, Кавказ – все будет отрезано.
– Ма, а какую роль в нашей жизни сыграл папин денщик Сидор Галушко?
– Большую. Потом как-нибудь расскажу, это отдельная история.
– Когда же потом? Я ведь на фронт ухожу!
– А вот придешь с фронта, я и расскажу, – нежно глядя на дочь, улыбнулась Анна Карповна.
– А мы победим?
– Непременно!
– А хороший был человек этот Сидор Галушко или очень хороший?
– Неплохой.
Мама явно уходила от разговора, и Сашенька настояла на его продолжении.
– А хоть фамилию его носить не стыдно?
– Раз мы столько лет ее носим, значит, не стыдно. Что, графская кровь заговорила? – усмехнулась мама.
– Да! – засмеялась Сашенька. – Получается, что так… Раньше мне до того не нравилась наша фамилия, что я ее ух как не любила! А теперь, когда знаю, что есть и другая, настоящая, я вроде бы смирилась.
– Ну да, – сказала весело мама, – это когда у тебя в гардеробе висит хороший костюм, то можно поносить и плохонький, притом совершенно спокойно. Так человек устроен: ему главное – знать, что у него за душой есть запасец. Я видела очень богатых людей, которые одевались кое-как, но при этом у них была такая властность в движениях и жестах, что никто не признавал их за бедняков или за людей, нарушающих правила хорошего тона. В любой ситуации держись уверенно, и все подумают, что так и надо, что это не у тебя какая-то оплошка, а они чего-то недопонимают.
IV
На другой день, накануне отъезда на фронт, все шестеро открепленных из госпиталя неожиданно получили правительственные награды: Сашенька – орден Трудового Красного Знамени[8], Марк – «Знак Почета», а остальные – медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие»