Одинокие сердца - стр. 6
Мир станет сонным и тихим.
Хоть телом Злата была здесь, но мыслями находилась за пределами квартиры. И в душе её далеко было не тихо.
Она вновь стояла там, на морозе, и смотрела на бородатого незнакомца.
Теперь, когда Злата осталась наедине с собой, мысли и чувства, поднимаясь внутри мощной волной, начали подкатывать к её душе.
Все выше и сильнее. Казалось – еще немного, и она, душа, захлебнется в них.
Откуда этот мужчина знает её имя?
Злата, перебирая различные варианты, так сильно нахмурилась, что у неё заныл лоб. Увы, это действие никак не помогало ей в вопросе.
Губы Златы зашевелились, и она беззвучно произнесла:
– Михаил… Миша…
Девушка не могла точно утверждать, но в эти секунды ей показалось, что её губы стали чуть теплее.
Она удивилась, а потом испугалась.
Потому что неизвестность всегда пугает. Вот и ей, Злате, было совсем неизвестно, что связывало её с этим бородатым мужчиной.
И чем дольше она размышляла о нем, тем беспокойнее становилось.
Злата со стоном повернулась набок.
Одеяло сползло, и ей пришлось поправить его на себе. Простое действие вызывало раздражение. За этим раздражением скрывалось бессилие, в котором девушка не готова была признаться.
Завернувшись в одеяло, как в кокон, Злата снова легла и зажмурилась.
Спать! Нужно спать, а не накручивать себя!
Так просто сказать, и так сложно сделать!
В памяти Златы пронесся взгляд, которым одарил её Михаил. Сердце в груди болезненно заныло. Оно билось странно, вызывая у девушки отдаленно знакомые чувства.
Несколько минут она боролась сама с собой, потом пыталась дать определение этим чувствам.
В голове все вертелось, грудь прожигало, и дышать стало так тяжело, что Злата невольно вспомнила те дни, когда болела пневмонией.
Уже когда сон тяжелым облаком придавил Злату, и её руки-ноги, охваченные приятной слабостью, не шевелились, она, вдруг, поняла значение одного из этих чувств.
Тоска.
Её сердце тосковало. И, кажется, тосковало оно по Михаилу.
***********
– Ну, как тебе? – Маша, крутясь возле зеркала, бросила взгляд на сестру.
Злата, в это время разглядывавшая старый фотоальбом, подняла на неё взгляд.
На Маше были облегающие кожаные штаны и кофточка, усыпанная пайетками. При малейшем движении эти пайетки шевелились и блестели. Совсем как чешуя какой-то сказочной змеи.
– Очень эффектно, – тщательно подбирая слова, ответила Злата. – А это куда ты так нарядилась?
– Ой, ну голова у тебя, дырявая, – Маша развернулась к сестре и окинула её недовольным взглядом.
Тактичности Маши хватило только на первые недели после возвращения Златы домой, затем старшая сестра уже не сдерживалась.
Да и зачем? Пусть Златка привыкает, вспоминает! Полезно для здоровья!
– Какая есть, – губы Златы дрогнули, девушка чуть не расплакалась.
Резкость сестры частенько вызывала неприятные чувства и ощущение, что с ней, Златой, что-то не так.
Вот и сейчас слова Маши больно кольнули.
– Да что ты закисла, Злата, – Маша демонстративно громко вздохнула, – слово тебе не скажи! Сразу обижаешься! Короче, день студента! Тусовка будет! Я б тебя позвала, но там народу много будет, вдруг тебе не понравится.
– Ты права, мне там не понравится, – Злата опустила взгляд на выцветшую фотокарточку, на которой была запечатлена мать.
Ей здесь было 23 года. Улыбчивая, с волосами гофре, она самоуверенно смотрела на Злату. Девушка украдкой посмотрела на Машу, которая сейчас, застыв возле зеркала, красила губы.