Одинокие сердца - стр. 13
Михаил попытался открыть глаза, но те отказывались слушаться его. Веки задрожали, с усилием приподнялись, и сквозь узкую щелку он увидел языки пламя, пожирающее ящики со снарядами.
Михаил с трудом повернул голову и увидел смятый листок в своей руке.
Понимание того, что БК (боекомплект) рванет в любой момент должно было подействовать на него отрезвляюще, но странным образом Михаила куда больше волновало то, что было написано на листке, который он только начинал читать.
Превозмогая жжение в плече, Михаил развернул бумажный листок и попытался сконцентрироваться на написанном.
Буквы, словно издеваясь, плясали перед его взором.
Михаил несколько раз моргнул, и, наконец, начал читать.
Позабыв о боли и чувстве обреченности, он все глубже проникался написанным. Казалось, он уже не тут, а там, сидит рядом с хорошенькой девушкой, и та, доверчиво глядя ему в глаза, просит его жить.
Рука Михаила задрожала.
Будто встряхнуло воина, окрылило. Сил прибавилось, да и желания выжить стало куда больше, чем полчаса назад.
Если недавно сомневался – выберется ли из этой заварушки, то теперь точно знал – выберется.
Будет жить.
Затолкав письмо за пазуху, Михаил начал ползти к образовавшейся пробоине в стене. Сквозь сгущавшийся дым он разглядел очертания тела своего боевого товарища.
Михаил не знал жив тот или нет.
И не было времени проверять это.
Он вцепился в своего брата по оружию и потащил за собой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Михаил, как завороженный, наблюдал за тем, как слезы, подступив к глазам Златы, на несколько секунд застыли.
Кажется, только теперь мужчина понял значение слов «глаза утопают в слезах».
Именно это он сейчас видел.
Красивое и одновременно печальное зрелище.
Михаилу хотелось утешить Злату, только он не знал, как правильно сделать это. Она ведь такая хрупкая, пугливая!
Одно неосторожное слово или движение – и испугается, закроется от него его девочка-мечта.
– Злата, – тихо позвал он.
Злата медленно моргнула. На темных ресницах, словно бусинки, повисли капельки слез.
– Значит, ты был там? Ты воевал? – голос девушки стал сдавленным, и создавалось ощущение, что каждое слово давалось ей с трудом. – Ты чуть не погиб…
Она снова моргнула, и по бледным щекам побежали дорожки из слез.
Тут уж Михаил не выдержал. Сгреб в охапку Злату, прижал к себе. Та ойкнула, но не сделала попыток отстраниться.
Уже хорошо. Можно даже сказать, что замечательно.
Особенно теперь, когда она, его Злата, в его объятиях.
– Ты ведь тоже чуть не погибла, – тихо напомнил ей Михаил.
Злата подняла на него раненый взгляд.
– Да, но не так же.
– Ну и что? – Михаил осторожно коснулся ладонью её распущенных волос.
Гладкий шелк! И даже мягче, чем он мог себе представить.
И вся Злата – лучше, краше, чем он когда-то рисовал в своем воображении.
А ведь этого всего могло и не быть…
– Твоя жизнь не менее важна, Злата, – сдерживаясь от того, чтобы не запустить пальцы в золотистые пряди, добавил Михаил.
Девушка всхлипнула и вновь прижалась к мужской груди. Жадно вдыхая до боли родной аромат, она плакала. Слезы просачивались сквозь трикотажную кофту, и Михаил почувствовал приятную телу прохладу.
Даже сердцу стало приятно, будто умыли его этими слезами.
– Тише, все прошло, – успокаивающе прошептал Михаил.
Злата снова всхлипнула. Трудно было совладать со своими чувствами, которые, подобно непокорной стихии, разгорались внутри неё.