Одиночное плавание - стр. 56
В кубрике, присев на груду спасательных жилетов, я начинаю мрачно мечтать: вот сейчас в тумане катер наскакивает на скалу(якорную бочку, створный буй, на встречное судно…), все в ледяной воде. Ожгибесов трусливо хватает всплывший нагрудник и плывет прочь к берегу, к спасательной шлюпке. Я хорошо плаваю, и я поддерживаю Лю на плаву, помогаю ей забраться на якорную бочку (скалу, буй, спасательную шлюпку…), я растираю ей окоченевшие руки, ноги…
Они стоят сейчас там, в рубке. О чем он ей говорит? Ведь ей наверняка льстит внимание первого человека в городе… Он не дурен собой, наделен немалой властью… Конечно же, он ей нравится. Он не может не нравится. Женщина любит сильнейшего… Надо было отказаться от этого проклятого катера. Добрались бы сами…
Вот сейчас Ожгибесов, почти без свидетелей – матрос-рулевой не в счет, к тому же рев мотора скрывает слова – назначает ей свидание. Говорят, у него есть тайная «холостяцкая» квартира, где он принимает гарнизонных кокоток и тех жен, которые добиваются продвижения своих мужей любыми путями.
С отчаянием и ужасом я ловлю себя на мысли, что не верю Лю. И даже не столько ей, сколько женской натуре вообще. О, эти темные аллеи женской души, эти катакомбы инстинктов… Я ничуть не обвиняю ее, скорее, я оправдываю ее с помощью столь услужливо всплывших в памяти изречений Ницше, Фрейда, Нордау… Но от этого не легче. От этого еще тягостнее. Я отчетливо вижу зашторенную комнату, полураздетую Лю, торопливо стягивающую черные чулки, ожгибесовские ладони на узкой смуглой талии, я вижу, как Лю выгибается в пароксизме страсти…
Она к нему придет! Придет даже из одного женского тщеславия – повергнуть к своим ногам властелина Северодара.
Химера яростной ревности вдруг властно и четко перестраивает все мысли, на смену горячечным видениям приходят ледяные расчеты. Я убью Ожгибесова! План мести складывается быстро и весьма реально. Кажется, предусмотрена любая мелочь… Послезавтра я заступаю старшим офицерского патруля. Целые сутки я буду владеть пистолетом с двумя обоймами и целые сутки смогу появляться там, где мне заблагорассудится – что в городе, что на эскадре. Послезавтра – общеэскадренный строевой смотр. Проводить его будет Ожгибесов, и я смогу выстрелить в него прямо на плацу. Я убью его на глазах всей эскадры. Потом подойду к трибунке с микрофоном и объясню, почему я этот сделал…
– Товарищ капитан-лейтенант! – трясет меня за плечо матрос. – Прибыли. Выходьте!
Прибыли… Хоть бы скорее уйти в моря, подальше от этой земли с ее неразберихой, ревностью, злыми страстями… Я прихожу в себя. Выбираюсь из носового салона на палубу. Ледяной ветер целебно остужает пылающее лицо. Лю, подняв пушистый воротник пальто, ждет меня на причале. Ожгибесов удаляется в сопровождении начальника штаба. Если контр-адмирал Стожаренко приехал встречать Ожгибесова заполночь, значит, что-то случилось. Что? И не с нашей ли «букашкой»?
Мы молча бредем с Лю в город. Дорога в гору, ветер в лицо – говорить трудно. Да и не хочется. Я решаю проводить ее до подъезда и вернуться в казарму. Узна́ю у Васильчикова, как там и что, а потом доночую в своем кабинете. Благо там стоит заправленная койка.
Ветер такой, что у чугунного на гранитном пьедестале матроса вот-вот взовьются чугунные ленточки. Метель. Идем, ориентируясь лишь по углам зданий, едва выступающих из белой замети.