Одиночество Новы - стр. 9
Мы лежим в шезлонгах на заднем дворе, бассейн у нас за спиной, солнце так и печет, мы загораем в купальниках. Делайла – моя лучшая подруга уже около года. Странно, что мы подружились так внезапно. В старших классах мы учились с ней в одной школе, но никогда даже толком не разговаривали. У каждой был свой круг общения, а у меня к тому же был Лэндон. Но когда это случилось… когда он умер… я осталась одна и последние недели в школе стали для меня пыткой. А потом я встретила Делайлу. Она говорила со мной по-человечески и не смотрела так, будто я сейчас рассыплюсь на части. Мы нашли общий язык, и, честно говоря, я уже не представляю, что бы сейчас без нее делала. Делайла всегда рядом, она учит меня получать удовольствие от жизни и напоминает, что жизнь на земле еще не кончилась, хоть она и коротка.
– Господи, тут что, всегда так жарко? – Делайла обмахивает лицо руками и зевает. – Раньше вроде бы прохладнее было.
– И мне так кажется. – Глаза у меня закрыты, да еще и солнечные очки на них. Я вслепую шарю рукой по столику, стоящему между нами, пока не натыкаюсь на стакан чая со льдом. Беру его, ставлю себе на локоть, делаю глоток и открываю глаза. Они долго были закрыты, и в них сразу начинают плясать пятна. – Можно пойти в дом, – предлагаю я и ставлю стакан. Кручу его на столе, пока он не встанет точно на то место, где от него остался круглый влажный след, а потом вытираю губы тыльной стороной ладони и снова откидываю голову на спинку шезлонга. – У нас кондиционер есть.
Делайла с язвительным смешком достает из сумки блестящую розовую фляжку.
– Ну да. Шутишь, что ли? – Какое-то время она молча разглядывает свои ярко-красные ногти, затем откручивает на фляжке крышку. – Не обижайся. Не хочу быть грубой, но твоих маму с отцом не так-то легко выносить. – Подруга делает глоток из фляжки и протягивает ее мне.
– С отчимом, – рассеянно поправляю я. Обхватываю губами горлышко и делаю маленький глоток, затем отдаю фляжку обратно Делайле и закрываю глаза. – Им просто одиноко. Я у них единственный ребенок, и меня почти год не было дома.
Делайла снова смеется, но уже повеселее.
– Серьезно, они у тебя самые деспотичные родители, каких я только знаю. Каждый день звонят тебе, пока ты в школе, эсэмэски шлют по сто раз на дню. – Она убирает фляжку обратно в сумку.
– Они просто беспокоятся за меня.
Раньше такого не было. Пока отец был жив, мама казалась совсем беспечной, это после его смерти, произошедшей у меня на глазах, она стала переживать за свою дочь. А потом и Лэндон умер, и теперь ее беспокойствам просто конца нет.
– Я тоже за тебя беспокоюсь, – бормочет Делайла и ждет, что я скажу, но я ничего не говорю – не могу.
Делайла знает о том, что случилось с Лэндоном, но мы никогда не говорим об этом по-настоящему – в подробностях. И это одно из тех качеств, которые мне в ней нравятся, – она не задает вопросов.
«Один… два… три… четыре… пять… дыши… шесть… семь… восемь… дыши…» Я сжимаю кулаки и изо всех сил стараюсь успокоиться, но в душе нарастает темнота – та темнота, что вот-вот поглотит меня, только дай, затянет на самое дно, в воспоминания о том, чего я не помню.
– У меня блестящая идея, – прерывает мои мысли Делайла. – Можно зайти посмотреть, как там Дилан с Тристаном на новом месте устроились.