Одиночество-12 - стр. 5

– Уважаемый господин! Прошу вас помолчать!!! И посидеть спокойно тут в сторонке!!!

После чего вдруг сменил тон на отечески-приветливый.

– А вы, молодые люди, кем покойному приходитесь? И друг другу, кстати?

– Можно посмотреть на ваши документы? – совершенно ледяным голосом произнес в ответ Мотя.

Менты выразительно посмотрели друг на друга. Мотя не менее выразительно скрестил руки на груди и нахмурил темно-рыжие брови.

Я почувствовал перевес сил в нашу пользу. Мотя был специалистом по разборкам с силовыми структурами, как легальными, типа ментов, так и не совсем легальными, типа бандитов. Мотя умел и даже, я бы сказал, любил иметь с ними дело.

Я мог бы не задумываясь перечислить десяток историй, в которых Матвей вел себя не просто нагло, а совершенно отмороженно. Например, когда нас не пускали на какую-то закрытую вечеринку и охранник сообщил Моте, что нас нет в списке, не совсем тем голосом, который показался Моте соответствующим моменту, тем более что в списке мы были, Мотя спокойно сказал охраннику: «Отойди в сторону, это не наш список». Охранник, естественно, не отошел, а фыркнул Моте в лицо: «Какой еще ваш список?», а потом совершил непоправимую ошибку, довольно грубо оттолкнув Мотю, чтобы освободить проход для других гостей. «Наш список – список Шиндлера», – задумчиво сообщил Мотя охраннику, после чего резко и точно ударил охранника головой в нос, разбив его в кровь. Охранник упал как подкошенный, а Мотя осторожно перешагнул через него и жестом пригласил нас войти. Когда прибежали начальник охраны и другие сотрудники клуба, Мотя пожал плечами и сказал просто: «Он первый начал». К моему удивлению, этой фразы хватило для того, чтобы скандал оказался исчерпанным. Возможно, именно благодаря этой мрачной решительности Моте удалось построить свои бизнесы и не прогнуться ни под силовиков, ни под других бандитов.

Единственной слабостью Моти были женщины. Где-то примерно раз в год-полтора Мотя безнадежно влюблялся. Причем вкус его определялся не красотой или умом объекта любви, а исключительно его недоступностью. Чем тверже и увереннее Моте отказывали, тем сильнее у него разгорались чувства.

Как я понимаю, Мотя искал вечную любовь, забыв договориться с собой, что это такое и зачем это нужно. То есть понятно зачем: чтобы прожить всю жизнь и умереть в один день. Но как заставить себя поверить, что это именно тот случай? Мотя не знал как, поэтому пробовал.

Я скептически относился к Мотиным увлечениям, считая свои проблемы с Машей куда безнадежнее, но и Антон, и Химик принимали Мотины страдания абсолютно всерьез. Антон однажды, когда я открыто фыркнул в сторону Моти, мрачно страдающего в кресле, попросил меня померить ему пульс. Я еще раз фыркнул, пожал плечами и померил. Сто двадцать ударов в минуту. У спокойно сидящего человека. Ну и дела. Но сейчас женские проблемы казались существующими где-то в параллельной вселенной.

Если Мотя был военным лидером в нашей тусовке, то Антон был главным по тактике. Он просчитывал любые ситуации на три-четыре хода вперед, что в сочетании с его почти аристократическим происхождением (мать Антона была из той ветви рода князей Волконских, которая не захотела эмигрировать, поэтому ей пришлось родиться где-то под Магаданом, куда деда Антона после двадцати пяти лет отсидки выпустили на вольное поселение) и блестящим образованием позволило ему занять довольно специфическое место в обществе. Он работал экспертом в области хайтек-инвестиций, через его финальный «о'кей» прошел не один миллиард инвестиционных денег, и поэтому, с одной стороны, Антон был хорошо знаком со всей бизнес-элитой и большой частью политической элиты России, да и не только России. С другой – он не принадлежал ни к одной бизнес-структуре и тем более ни к какой политической группе, которые он откровенно презирал. Но поскольку его решения оказывались почти всегда правильными, а иногда и вовсе гениальными, вся эта элита относилась к нему с глубоким уважением, так что связи у Антона были феноменальные.