Одиннадцатый легион - стр. 23
Зулику, родившемуся и выросшему в лесу, было ничего не известно о большом мире и его обитателях. Он сидел у костра и слушал, широко открыв от удивления рот и выпучив глаза, слушал о Великой Империи, о ее до этого непобедимой армии, о войнах прошлого, о горах Махакана и их странных обитателях – гномах, об эльфах, с трудом уживающихся с людьми, слушал, пока не заснул, убаюканный монотонно тихим, успокаивающим голосом рассказчика.
«Ну, вот и все. Спекся малый. Сейчас посижу немного, часа два-три, и разбужу, – размышлял Дарк, устраиваясь на траве. – Дипломатия вещь, конечно, хорошая, но спать без караула не стоит, тем более ночью и в Лесу, который кишит всевозможными тварями». Почему-то вспомнился зал, в котором состоялся разговор с Богортом, и стены, увешанные головами животных. Хотя охота с детства была любимым развлечением Дарка, но многих тварей из тех, чьи головы демонстрировала эта «коллекция», он не знал. Зато догадывался, что именно здесь они и водятся. Предчувствуя возможную перспективу встречи с одной из таких зверушек, Дарк поудобнее устроился на пеньке и принялся за чистку оружия, которая к тому же позволяла незаметно скоротать время дежурства.
Очистив от ржавчины щит и подтянув потуже кожаные поручни, Дарк остро заточил лезвие стилета, прокрутил его в руке, проверяя правильность балансировки и одновременно привыкая к новому оружию.
Наступила очередь привести в порядок нордер. Взяв меч и кресало в руки, он уж было начал заточку, но вдруг заметил что-то странное в блеске стали, ощутил легкую дрожь клинка и зуд ладони, державшей рукоять.
Внезапно меч засверкал в пламени костра. Яркие отблески плясали на нем, оставляя на гладко отшлифованной голубоватой поверхности причудливые узоры, которые, казалось, жили своей жизнью, двигались, перемещались, уходя по острию в черное звездное небо. Волнистая форма клинка усиливала эффект пляски и чаровала смотревшего, не позволяя отвести глаз от этого изумительного зрелища, рожденного блеском стали, огнем и звездным небом.
Вскоре Дарк перестал различать отдельные всполохи, перед глазами была единая картина из постоянно меняющихся, движущихся цветовых форм. Картина росла, занимая все больше и больше пространства в его сознании, росла, входя в него, сливаясь с ним. Сквозь треск костра и шепот листвы стали проступать отдаленные звуки, послышался шум бушевавшего когда-то и где-то сражения. Усиливаясь, звук начал распадаться… Теперь это был не шум, а крики, тяжелое дыхание, звон стали, стоны, грохот падения… предсмертный крик…
Боль, чудовищная боль разорвала голову, вдавила глаза и сжала костлявой рукой горло.
Дарк лежал на траве без сознания, судорожно вцепившись в рукоять меча. Кровь сочилась через свежую повязку на голове и узкой извилистой струйкой текла по лицу.
Среди основных инстинктов любого живого существа голод по праву занимает почетное место. Именно он заставляет медведя-шатуна выползти из теплой норы в лютый мороз, лисицу прорываться к курятнику через стаю сторожевых собак, а человека – есть все, что движется, не брезгуя и себе подобными. Голод пожирает тебя изнутри, сводит с ума и убивает.
Волк был стар, он устал и не ел уже целую неделю. Большая стая вооруженных людей устроилась на привал прямо у входа в его нору. Люди были сильными хищниками, тем более когда носили железные шкуры и длинные острые когти. Он не мог справиться даже с одним, не говоря уже о целой дюжине. Четыре долгих дня он ждал, ждал, когда уйдут. И они ушли, как всегда, не оставив после себя ничего съестного. Два дня обессиленное животное пыталось поймать хоть какую-нибудь дичь, но старания не увенчались успехом. С каждым разом волк все раньше и раньше прекращал преследование жертвы и валился на траву, чувствуя, как медленно, но неумолимо силы покидают его тело.