Один на один - стр. 3
Черт. Обычно я не допускаю таких ошибок.
Я ухожу со льда, когда заканчивается моя смена, и смотрю, как наше место занимает вторая пятерка. Сидя на скамье, я делаю глоток воды. Несмотря на все усилия, приложенные, чтобы оставаться в форме в межсезонье, я запыхался от двухминутного спринта. Я тру защиту на груди. За ней прячется давящий узел, из-за которого сложно глотать. Это не только из-за опоздания и упущенной возможности привести в порядок голову перед игрой или из-за пропущенного гола. Это куда глубже, будто трещина у меня в грудине.
Давит необходимость играть так хорошо, чтобы меня взяли в НХЛ после выпуска.
Давит необходимость помочь команде добраться до матчей «Ледяной четверки» в этом сезоне и не пустить прахом все усилия.
Давит необходимость заботиться о младшей сестре Иззи – она на первом курсе в этом году в МакКи. Этого ждут от меня родители, поскольку Джеймс выпустился и ушел в НФЛ.
Обычно я хочу быть на льду. Я там сосредоточен. Спокоен. Но на тренировках в последнюю пару недель, и сейчас во время матча, и прошлой весной, когда я двинул Николаю Эбни-Волкову по зубам и заработал для нас обоих удаление с матча, я потерял эту сосредоточенность вместе со всем остальным.
Если быть совсем откровенным с самим собой, есть и еще одна причина. То, о чем я не хочу говорить, потому что это звучит глупо, даже в голове. Одно дело любить секс, и совсем другое – чувствовать, что я на грани, потому что у меня его нет.
Но у меня его не было месяцами.
Месяцами.
В последний раз я видел сиськи наяву весной. Сейчас уже почти октябрь, мать его, и меня отшивают все девчонки, с которыми я пытаюсь поболтать. Обычно статус звездного хоккеиста в общаге дает мне возможность выбирать из болельщиц, но сейчас я не привлекаю их. Не знаю, что со мной не так; почему такое впечатление, что у меня вши или я еще как будто в начальных классах. Я выгляжу так же, веду себя так же, говорю так же – но обаяние, которое обычно приносило мне по несколько предложений за вечер, не дает мне ровным счетом ни фига.
Секс ничего не решит, но получить оргазм с девчонкой, а не со своим кулаком уже было бы неплохим началом, как бы грубо это ни звучало.
Мы играем периодами по десять минут, поскольку матч товарищеский, так что время летит, и скоро мы оказываемся на последних минутах с равным счетом 1:1.
– Каллахан, – говорит тренер. – Ты и Белл – обратно в игру.
Мы с Эваном перепрыгиваем через бортик и въезжаем на лед. Не проходит и тридцати секунд, когда один из наших новичков, Ларс Халворсен, отправляет прекрасную шайбу в сетку У-Конна. Мы подъезжаем поздравить его. Это гол не в настоящем матче, но пацан талантлив, так что я уверен, очень скоро он забьет всерьез. Плюс мы вырываемся вперед, а нам не нужен овертайм в подобном матче. Еще минута, и мы сможем принять душ и разойтись по домам.
Мы выигрываем вбрасывание, но очень скоро возвращаемся обратно в зону защиты: давление очень сильное. Игрок У-Конна прижимает Эвана к борту за воротами. Я подъезжаю посмотреть, не смогу ли отобрать шайбу, выбить ее в чужую зону и подержать там, пока не закончится время.
– Мамка твоя была красоткой, – усмехается игрок У-Конна, напирая на Эвана плечом. – Когда она тебя заделала, в пятнадцать лет?
Эван застывает. На мгновение у меня замирает сердце, я думаю, что ему больно, но потом понимаю, что он сдерживает слезы. Все мое тело входит в ступор, сердце бьется так сильно, что я слышу гул крови в ушах.