Один на один - стр. 16
– Который будет у нас дома, надеюсь.
– Конечно. – Я слышу, как открывается и закрывается дверь. Вероятно, мама вернулась с завтраком. – Мне пора бежать, но не лезь в неприятности, сынок.
Он сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю попрощаться.
Честно, я не ожидал от этого разговора ничего другого, но все равно из-за него у меня сердце не на месте, как будто я тону в зыбучем песке. Я засовываю телефон в карман, провожу ладонью по лицу. Не то чтобы я хотел, чтобы папа избавил меня от работы волонтером, или ждал, что он обрадуется моему срыву, но было бы приятно получить от него немного поддержки.
Может, к моменту игры с Массачусетсом он увидит букву К на моей кофте. Это будет доказательством моего серьезного отношения к спорту, на которое он не сможет забить. Доказательством того, что я строю будущее, которое сам хочу для себя. Несмотря на его желание, чтобы я перенял семейное наследие, как Джеймс, а не шел по стопам его брата, от которого он отказался давным-давно.
6. Пенни
– И помните, что у вас контрольная в следующую среду, – говорит преподша по химии, стирая все с доски. – Я надеюсь увидеть у многих результаты получше, чем в прошлый раз.
Я засовываю учебники в шопер и закидываю его на плечо, пряча гримасу за шарфом. Словами не выразить, как мне плевать на этот предмет. В нем почти нет смысла, хотя я хожу на все дополнительные занятия с ассистентами, а контрольные просто жуткие. Я бы лучше себе ногти повыдергала, чем высидеть еще сто вопросов, зная, что результат будет одним и тем же, как бы я ни зубрила. Папа поймал меня на микробиологии, но с химией у меня все еще хуже.
Может, если я провалю все в этом семестре, это будет достаточно мощный сигнал, что я не могу. Я пыталась, потому что папа этого хочет (пусть и держится за полуоформившуюся мечту, которая была у меня в шестнадцать, когда я пыталась пережить потерю карьеры в фигурном катании), но если я не справляюсь с занятиями на младших курсах, то как я смогу этим зарабатывать?
Я выхожу из здания, туго обматывая шарф вокруг шеи. Листья шуршат под ботильонами, пока я возвращаюсь в центр кампуса. Здесь столько холмов – с моей точки зрения, это дефект дизайна, – что, когда я дохожу до учебного центра, у меня болит колено. Я нагибаюсь и потираю его сквозь ткань джинсов, нащупывая шрам после операции. Как и каждому фигуристу, мне выпала своя доля травм, но последняя – колено – не залечилась так, как надеялись врачи. В такой холод воздух просачивается сквозь одежду, и мое тело коченеет еще больше.
Я замечаю Мию: она ждет на скамейке у «Лавандового чайника». Уж не знаю, как у нее получается, но черную матовую помаду она носит будто обычную. Прибавьте кожаную куртку и высокие сапоги, и неудивительно, что каждый идущий мимо парень бросает на нее взгляд. Увидев меня, Мия спешит навстречу и заключает меня в объятия – наши холодные щеки прижимаются друг к другу. Она отстраняется, изучая мою недовольную гримасу. У Мии настоящий дар – синдром стервозного лица, а вот я никогда не умела маскировать свои эмоции.
– Как прошла химия? – спрашивает она.
– Ужасно, – хнычу я.
Мы берем друг друга под руку, заходя внутрь. Я делаю глубокий вдох, наслаждаясь ароматами кофе и сладкого.
– Хуже, чем нападение на твою соседку с помощью секс-игрушки? – спрашивает Мия.