Один из рода - стр. 28
Он вскочил с кресел и со всей возможной галантностью представился незнакомке. Натали оказалась кузиной Софи, но, в отличие от нее, коренной петербурженкой.
–Натали очень образована, и дедушка у нее был генерал,– похвасталась София, когда гостья отошла поздороваться с тетушкой.– Она богата, благодаря отцу, крупнейшему мануфактурщику. Но, как видите, не забывает родню.
Заметив блеск интереса в глазах Ивана, Софи поспешно прибавила:
–Отец слишком много занимался образованием дочери, и Натали стала настоящим синим чулком.
–Правда? А выглядит она очень женственно,– удивился Горшков, который даже в присутствии «невесты» не мог оторвать от незнакомки восхищенного взгляда.
Туалет Натали, скроенный по последней моде, больше подходил даме полусвета, чем ученому «синему чулку». Платье ее было столь открытым, что, несмотря на летний сезон, в нем можно было бы совершенно продрогнуть в Петербурге. Батистовая туника солнечно—желтого цвета настолько облегала стан, что возникал вопрос, носит ли девушка рубашку. Под грудью ее прелестная стройная фигура была затянута расшитым жемчугом поясом. Грудь и плечи блестели белизной открытой кожи. Руки сверху обрамляли микроскопические рукава. Все это великолепие женственности прикрывала небрежно наброшенная на плечи драгоценная кашмирская шаль.
Горшков мгновенно оценил стоимость вызывающего наряда Натали и Софье Александровне даже не нужно было говорить о богатстве родственницы, оно и без того бросалось в глаза.
«Ах, если бы она была моей»!– говорил взгляд Ивана.
Его восхищение не укрылось от Софи. Покраснев от досады, она потеряла добрую половину своей красоты и напоминала теперь перезревший помидор.
Натали уселась подле тетушки, и Горшков сам не заметил, как переместился поближе к ней. Туда же придвинул свой стул и доктор, лицо которого сияло удовольствием, как всегда в обществе прелестных дам. Софи хотела присоединиться к кружку, чтобы не дать возможности Жану и Натали сблизится, но гувернантка напомнила ей об обещании спеть.
«Просим, просим!»– снова послышалось со всех сторон, и Софи, мучаясь от досады и ревности, заняла место у рояля.
Горшков никак не мог заставить себя следить за пением. Он восхищенно рассматривал черты прекрасной гостьи. К ее прямому носу и большим темным глазам идеально шла высокая греческая прическа, составленная из мелких черных кудрей и золотистых лент.
Натали, безусловно, ощущала горячий испытующий взгляд Ивана, но ни разу не ответила на него. Она, казалось, с увлечением слушала заурядное пение кузины. Иван же не слышал ни слова из романса. Если бы кто—то спросил в тот момент, что именно поет его милая Софи, вышел бы конфуз. Лишь когда ручки Натали в светлых перчатках взметнулись ввысь, и со всех сторон послышалось «браво», «прелестно», Горшков понял, что пение окончено и необходимо аплодировать.
К досаде Софии, дамы уговорили ее спеть еще одну модную песенку. К тому времени, когда ей удалось вернуться, Жан набрался храбрости и в полную силу распустил фазаний хвост любезностей перед Натали. Он придвинулся неприлично близко к девушке и, склонившись над ней, шептал всякий вздор, сравнивая ее фигуру со статуями греческих богинь.
На губах Натали при этом играла насмешливая улыбка. Она будто говорила присутствующим, что мадмуазель не в восторге от нового поклонника, но находит его способным немного развеять ее минутную скуку.