Один из нас – следующий - стр. 7
Я достаю две последние вафли из открытой пачки «Эгго» и запихиваю в тостер.
– По-моему, такие штуки не в стиле Эштон и Эли. Они смотрят на жизнь проще.
– Порой некоторые не знают, чего хотят, пока сами не увидят, – настаивает мама. – Моя работа отчасти в том и заключается, чтобы открыть людям глаза, убедить попробовать что-то новое.
Бедная Эштон!.. Мы познакомились со старшей сестрой Эдди прошлым летом, когда переехали сюда. Эштон – просто золотая соседка: всегда подскажет, какую готовую еду выбрать, какая стиральная машина не глотает монетки, а еще она приносит нам билеты на концерты – работает художником-оформителем в Калифорнийском центре искусств. Эштон понятия не имеет, на что подписалась, согласившись помочь маме подзаработать на оказании дополнительных услуг. Всего-то добавить «несколько деталей» для ее будущей свадьбы с Эли Кляйнфельтером!
Мама несколько увлеклась и вышла за рамки. Ей хочется произвести хорошее впечатление, тем более что Эли стал популярной в городе фигурой. Он тот самый адвокат, который защищал Нейта Маколи, ложно обвиненного в убийстве Саймона Келлехера, и теперь частенько дает интервью в связи с тем или иным громким делом. Пресса ухватилась за тот факт, что Эли женится на сестре девушки из знаменитой Четверки, и много пишет о его предстоящей свадьбе. Для мамы это означает бесплатную рекламу, включая упоминание в «Сан-Диего трибюн» и расширенную публикацию в декабрьском номере «Бэйвью блейд», которая после разоблачения Саймона превратилась в рассадник сплетен. Разумеется, там подали информацию под максимально драматичным заголовком: «После невосполнимой потери вдова занялась развлекательным бизнесом».
А ведь нам и без их напоминаний приходится несладко!
Тем не менее мама уже вложила в подготовку к свадьбе больше энергии, чем во все остальные проекты, которыми занималась в последние годы, и я должна быть благодарна Эштон и Эли за их безграничное терпение.
– У тебя завтрак горит, – невозмутимо объявляет Оуэн с набитым ртом.
– Черт! – Я выхватываю вафли и вскрикиваю от боли, коснувшись пальцами горячего металла. – Мам, может, все-таки купим новый тостер? Этот уже совсем не годен. Раскаляется докрасна за полминуты.
Мама сдвигает брови и принимает озабоченный вид – как всегда, стоит кому-то из нас упомянуть о денежных расходах.
– Знаю. Но может, сначала попробовать почистить старый? Представляете, сколько хлебных крошек скопилось внутри за десять лет?
– Я почищу, – вызывается Оуэн, поправляя очки. – А если не поможет, разберу на части. Клянусь, я сумею!
Я рассеянно улыбаюсь ему.
– Не сомневаюсь, умник. Как я раньше не догадалась тебя попросить?
– Оуэн, я не хочу, чтобы ты играл с электричеством, – протестует мама.
– Я не собираюсь играть! – обижается брат.
Хлопает дверь; моя старшая сестра Эмма выплывает из нашей комнаты и направляется в кухню. Вот к чему я никогда не привыкну в этой квартире: здесь один-единственный этаж, и всегда знаешь, кто где в данный момент находится. Не то что в нашем прежнем доме – у каждого была отдельная спальня, а еще общая гостиная, и кабинет, который в конце концов превратился в игровую комнату для Оуэна, и папина мастерская на цокольном этаже…
Плюс к тому у нас был папа.
Эмма натыкается взглядом на пластиковые фигурки в свадебных нарядах, загромоздивших кухонный стол.