Один из лучших дней (сборник) - стр. 15
«Анима и анимус (от лат. anima и лат. animus – «жизненное начало» или «душа» соответственно в женском и мужском родах) – термины, введенные в психологию Юнгом для обозначения архетипических образов, связанных соответственно с женским и мужским полом. Юнг связывал анимус с категоричными, жесткими, чрезмерно принципиальными, направленными вовне решениями, а аниму – с влиянием эмоций, настроений и направленностью внутрь. Предполагается, что каждый человек воплощает в себе элементы анимы и анимуса, в пропорциях, не определяющихся его половой принадлежностью. Так в характере мужчины может доминировать анимус, а может и анима. Так как анима и анимус обозначают архетипические образы, по определению коренящиеся в общественном сознании, то и их связь с полом находится в общественном сознании, а не в биологических особенностях человека, связанных с полом».
И что же такое особенное кроется в нашем общественном сознании, какие бессознательные ассоциации и почему разговор на отвлеченную тему непременно сводится к молоку? Молоко – связь с матерью. Материнское молоко. Молочные продукты. Сметана, творог, сливки. Сливки пила Вера Павловна у Чернышевского, вернее чай со сливками при первом своем муже, который вывел ее из подвала к новой жизни. Новая жизнь – акт рождения, материнское молоко, вот ведь что получается, товарищи! Вера Павловна пила молоко новой жизни! Но при чем тут Вера Павловна? Может быть, Анима хочет вывести меня из подвала? Куда? А вдруг Анима – все-таки тот мордатый дядька у памятника? Может, он по сотовому звонил, а потом перекуривал впечатления? Но зачем такой сложный алгоритм? Мог бы просто в библиотеку зайти, якобы ему нужны материалы о революции 1905 года, например. Хотя зачем такому толстосуму революция, а заодно и скромная библиотекарша?
Сын возвращается ближе к ночи.
– Владька, ты молоко любишь? – на всякий случай спрашиваю я.
– Как-то так. Тебе, мама, больше поговорить не о чем?
Да. Может быть, с возрастом он тоже станет сводить любой разговор к молочным продуктам, подспудно давая понять, что в детстве недополучил этого самого молока. Я кормила его грудью всего четыре месяца, и за эти четыре месяца он успел высосать меня практически до костей, во мне оставалось сорок пять килограммов весу, зато потом Владька вымахал под два метра, и я до сих пор удивляюсь, как он мог когда-то умещаться во мне.
Редкий случай, когда Владька вечером дома. Обычно зависает в каких-то гостях, потому что завтра к первой паре, а эти гости как раз напротив университета. Может быть, в гостях вдобавок угощают молоком, а может, пивом или чем еще.
– Владька, ты знаешь, что такое анима? – не унимаюсь я.
Владька должен знать, он учится на психфаке, и это был его личный выбор после армии, хотя я с юности к психологии относилась к подозрением, поскольку психология – вроде бы наука о душе, но во времена моей юности наличие этой самой души категорически отрицалось. Высшая нервная деятельность, и все.
И это было обидно даже безотносительно к психологии.
Владька берет с полки и протягивает мне какую-то книжечку, чудом выудив ее из обоймы фэнтези и сказок о войне крыс и котов, которые, похоже, до сих пор тайно почитывает.
– Очень интересно! – говорю я, просто чтобы что-то сказать, нарушить тишину. – Жареную картошку будешь?